Глава Девятнадцатая.
Горы окружили нас совершенно внезапно, подавив привычный глазу простор зелёным лесным монолитом, нависающим над самой дорогой, которая так же моментально утратила всякую перспективу, превратившись в сплошной, исчезающий куда-то, то в одну, то в другую сторону, поворот. А ведь только четверть часа назад они казались далёкой грядой на самом горизонте, до которой ещё ехать и ехать, и машина мчалась к ним по прямому как стрела шоссе, минуя редкие адыгейские кишлаки с чумазыми детишками, копошащимся у самой обочины.
Мы с Джоником ехали, вальяжно раскинувшись на заднем диване просторной “Волги” с рогатым оленем на капоте. На переднем диване этой чудесной своим комфортом машины, болтая без передышки, находилось семейство молодых ещё совсем ленинградцев, которые, управляя автомобилем по очереди, обсуждали во всех деталях свой предстоящий отдых в Сочи. Когда мы их застопили, не успев даже выйти из города, они пытались было вовлечь и нас в свои бесконечные рассуждения о ценах на кавказских рынках и проблемах пляжных раздевалок, но мы, блаженно утомлённые шумно проведённой ночью, в беседу вписывались с таким жутким напрягом, что гостеприимные попутчики вскоре просто оставили нас в покое, углубившись опять в свои бесконечные курортные проблемы.
Джоник решил ехать со мной до Туапсе только утром, когда я прощался с обитателями мастерской, отбиваясь от их полусонных, но весьма настойчивых предложений остаться ещё “на денёк”. Он, тоже было лениво со мной попрощавшись, и даже пожелав мне уже хорошей дороги, вдруг, будто бы вспомнив что-то, выбрался из кресла, в котором, кажется и просидел всю ночь, и уведомил меня
о намерении составить мне компанию до моря, в котором, как он объяснил, после всяких тутошних разборок ему макнуться просто необходимо. К тому же в Туапсе как раз в это время должна была обитать одна его старинная подруга по которой он, оказывается, уже неимоверно соскучился. И вот теперь он мирно дремал, откинувшись на спинку дивана “Волги”, приятно обдуваемый ветерком из открытого окна машины, не замечая, казалось, происходящих за окном перемен в ландшафте.Хозяева же, наоборот, встретили долгожданные горы новым всплеском говорливых эмоций, а когда, спустя совсем, казалось, небольшой отрезок времени и дороги, мы выкатились на величавые просторы перевала Горячий Ключ, они просто захлебнулись от восторгов, и поэтому моё предложение остановиться ненадолго и полюбоваться пейзажем было воспринято с должным пониманием. Мы вышли на смотровую площадку, откуда открывался потрясающий воображение вид на уходящий во все стороны необъятного горизонта Кавказский Хребет и невольно застыли на некоторое время, заворожённые
величием увиденного. Даже Джоник, который недовольно потягиваясь, подошёл туда позже всех, шумно вздохнул и замер, облокотившись на перила, как мне показалось, внимательно изучая какую-то, только им увиденную, точку где-то очень далеко среди необъятного простора лежащих у наших ног гор.Дальше, до самого моря, все ехали уже молча, подавленные, видимо, нахлынувшими ощущениями собственной микроскопичности и мимолётности, и только когда из-за бесконечных, но теперь уже ведущих строго вниз, поворотов вынырнула Джугба, а следом, за вереницей её домиков, сначала блеснуло, а потом распростёрлось во всю ширь море, оставив перед собой только узенькую полоску, состоящую из пляжей, кустов и тел отдыхающих, в салоне автомобиля опять начался, теперь уже всеобщий, но такой же бестолковый гвалт, результатом которого оказалась остановка у самой почти воды и суетливое бултыхание в волнах ласкового черноморского прибоя.
Это купание окончательно сплотило эмоции всего нашего экипажа, и дальше мы поехали как давно и хорошо знакомые, делясь подробностями планов каждого из нас, давая друг другу массу как необходимых, так и совершенно бесполезных советов, результатом которых стало то, что доехав до Туапсе, мы высадили там Джоника, пожелав ему всяческой удачи, а меня довезли до самого пансионата Гизель-Дере, от которого мне предстояло уже идти пешком куда-то в горы, судя по адресу, данному мне Арво.
Помахав “Волге” вслед и уточнив в пансионате, утыканном гипсовыми фигурами людей и животных, свой дальнейший путь, я побрёл вверх по склону ущелья, всё дальше углубляясь по узкой тропинке в густой субтропический лес, и всё больше одуревая от всевозможных запахов, наполняющих густой и влажный воздух. Когда я миновал, любуясь плотной стеной цветущих зарослей, очередной хребет, тропинка, попетляв ещё чуток, вырулила вдруг в пронизанный солнцем сосновый лес, а затем стала уверенно спускаться среди огромных сосен в ущелье, на одном из склонов которого я вскоре разглядел несколько утопающих в зелени домиков.
Нужный мне дом оказался первым, к которому я и вышел из леса, за сетчатым забором звонко, отдаваясь эхом среди леса и гор, залаяла малюсенькая, но очень сердитая собачонка. Я решил подождать у калитки, когда из дома выйдет кто-либо на лай свирепого стража, но время шло, и казалось уже, что во всём посёлке кроме нас и нет никого. Я собирался уже было погрузиться в размышления о дальнейших своих действиях, а для этого, хотя бы присесть на покрытую толстым слоем хвои придорожную каменюку, когда чьи-то две руки одновременно легли мне сзади на плечи.
Я обернулся. Передо мною стояли, молча улыбаясь, Старки и Лёлик.