"Не знают они, что Ты
всюду и нет места, где
Тебя бы не было; Ты
единственный, рядом
даже с теми, кто далеко
ушел от Тебя …"
(Блаженный Августин)

Моё детство не было пропитано благодатными Церковными Таинствами. Не было, к сожалению, рядом человека, который взял бы меня тогда за руку и повёл, бережно и тихо, в таинственную глубину храма … Мир тогда стоял для меня на трёх китах, а земной шар болтался забытым мячиком, случайно брошенным в океан Космоса. Но всё же, прорываясь с трудом сквозь слежавшиеся пласты памяти, помню ни на что не похожий загадочный запах храма, в который мы зашли с отцом на несколько минут, идя из музея в магазин канцелярских принадлежностей. Помню, как кто-то сделал ему замечание за сложенные за спиной руки, помню прозрачные усталые глаза старушки у подсвечника, помню треск парафиновых свечей.

Тогда чудом для меня было не теплота Божественной любви, а полёт Гагарина в космос и тайна Лохнесского озера …

Потом была удалая пронзительная юность, горячие дороги автостопа, разноцветные лица незнакомых городов. Нам было тесно в стройных рядах борцов за светлое будущее. Душе был необходим поиск чего-то такого, за что можно было уцепиться, чтобы тебя не сорвало и не бросило на обочину обывательской застёгнутой жизни. Поэтому так манила подпольная жизнь, "андеграунд", власть цветов, сладкая подкрашенная свобода …

Мы сидели, прищурившись, на грязном асфальте в потёртых штанах, с томиком Гессе в руках, и весь мир, казалось, был наш.

Мы играли, как дети, в найденный на дороге бисер, и ничего не знали о Боге …

Само добровольное блуждание в обманчивой игре теней, казалось достойным занятием, интересным и обещающим многое.

А Господь всё равно щедро раздавал свои удивительные подарки: рождение сына; внезапно открывшаяся, как родниковый ключ, способность писать стихи; и радость творческой работы в фотографии …

И совсем неожиданное. Перевернувшая весь мой внутренний мир встреча с верующими людьми. Передо мною развернулась новая бесконечно-прекрасная духовная палитра.

Я не мог надышаться этим свежим окрыляющим воздухом Церкви. Это был совершенно новый мир: мир Благодати, мир молитвы, мир покаянных радостных слёз …

Это было то, что неосознанно, наощупь, блуждая в темноте, я искал всю жизнь. А потом в мою жизнь, совершенно неожиданно, первым ласковым снегом, вошла светлая Оптина! Я полюбил её узкие духовные перекрёстки …

Сколько душ здесь родилось для Вечности, сколько растопилось холодных сердец, сколько произошло тёплых встреч … И так получилось (как я благодарю Господа!), что последние пять быстротечных лет я живу под сенью Благословенной Оптиной Пустыни и её благоуханного неразгаданного, невыразимо-прекрасного Скита! И за эти счастливые годы я так и не нашёл слов, чтобы по-настоящему выразить его СОКРОВЕННУЮ СМИРЕННУЮ ВНУТРЕННЮЮ КРАСОТУ!