Олимпийская эстафета – 80

(чистая правда)

-       Так вот, выехали мы с Алексом из Москвы, собственно говоря, ещё месяц назад. Точнее, уже весной я решил, что надо ноги делать куда-нибудь – слухи о том, что перед Олимпиадой всех несоответствующих распихают куда надо, нарастали с каждым днём. Потом смотрю – одного в дурку упрятали, другого…К некоторым менты зачастили, на предмет тунеядки или ещё чего… Меня пока не трогали, но и дожидаться неприятностей как-то не хотелось. Вот и вышел я однажды утречком из дому пивка попить. Иду на Смоленку, по дороге как раз Алекса вот этого и встретил, а он сходу заявляет, что они своей тусовкой в Питер собрались…

 

-       Мы тоже неделю собирались – Андрон со своей Карениной (она из-за его проделок пыталась как-то под электричку сигануть), и я с Гюльчитай. Двумя парами стопом, да всё что-то не складывалось, а в этот день созвонились и решили, что едем точно…

 

-       Я и давай набиваться в попутчики. Хоть и один, да пока пивка попьём, пока туда-сюда, глядишь, ещё попутчик, а лучше попутчица найдётся…

 

-       Мы, как все собрались, уже с Василием, значит, давай пиво пить, да планы строить. Потом портвешок пошёл, где-то в районе Пресни во дворике сидели. Там Андрон вдруг и упал. Пытались его растолкать, а он ни в какую – мычит да храпит. А у всех настроение уже боевое – на трассу пора, пока опять не передумали. Вот и оставили Андрона на укромной лавочке, а сами с места тронулись…

 

-       Короче, поехал я в паре с андроновской Карениной. Без приключений добрались до Твери на электричке, там переночевали, а дальше на трассу, и давай тачки стопить. Ехали хорошо, забили стрелку в Питере, на Казани, и катились себе попарно. Периодически друг дружке ручкой из машин помахивая. В Питер мы с Карениной приехали лишь следующим утром, приходим в скверик у Казанского Собора, а там Алекс с Гюльчитай уже отдыхают на лавочке – они ещё накануне нарисовались и ночевали в парадняке…

 

-       Мы с утра уже и бутылочкой запаслись, чтоб, значит, приезд обмыть, сидим, Василия с Карениной дожидаемся. Смотрим – идут голубчики. Только мы к ним с батлом, да с расспросами, вдруг – батюшки! – Андрон, собственной персоной, из-за кустов выруливает. Руки в брюки, как ни в чём не бывало, довольный такой – ну что, дескать, не ждали? Мы только ртами и хлопаем…

 

-       Оказывается, он в Москве на лавочке оклемался, обнаружил что нас нет, и, не мудрствуя лукаво, побрёл на вокзал, где вписался в почтовый вагон, в котором сутки с небольшим (пока мы на трассе дурака валяли), гонял чаи с почтальонами, да детективчики нахаляву почитывал до самого Питера. Как приехал, так, значит, к Казани и пошёл…

 

-       И появился, надо сказать, эффектно. Что ж, пошли приезд, да встречу обмывать. Обмывали дней несколько. Вписались у какого-то, опять же, почтальона, не помню на какой окраине. У него уже тусовка целая обсновалась, а тут мы ещё…

 

-       Ага, комната одна в коммуналке, метров двадцать, не более, а в ней душ восемнадцать народу ночевало. Спали везде: и на диване, и на полу, и на столе, под столом, и не стульях, и под ними – натуральное лежбище котиков. Зато компания собралась весёлая: целыми днями бродили по всяким Петергофам, купались на заливе, а по утрам ещё помогали хозяину почту разносить. Алекс, попутно, пытался обучить аску ихнего главного панка Пиночета…

 

-       Потом половина этого народа решили с нами в Ригу ехать. Почему в Ригу, никто не помнит, но выехали. Вместе с нами набралось аж четырнадцать рыл, причём хватало совершенно безмазовой публики, с которой приходилось постоянно нянчиться, да ещё кормить-поить при этом. Аскать не можем – стыдно, мяса не едим – грешно. Сидеть на хвосте у ближнего и бухать напропалую – пожалуйста, а всё остальное – так сразу пацифисты. Пришлось перевоспитывать, по ходу дела…

 

-       Они Алекса за это фашистской мордой прозвали, но терпели и слушались. Мы с Андроном просто уматывались, глядя, как он их муштровал – по сути ребята-то были все неплохие…

 

-       Так вот, доехали мы на электричке до Луги. Тут как раз ночь – отошли в лес, зажгли костёр, а с утра решили на трассу выходить. Но какие там оказались комары! В Сибири не был, не знаю, какие там, но таких я и представить себе не мог. Жрали они нас живьём и через всю одежду сразу. Лежать , сидеть или стоять было совершенно невозможно. Можно было лишь плясать что-то вроде рок-н-ролла, и то лишь в дыму костра. И так без передышки до рассвета…

 

-       Одна питерская герла шлёпнулась в ночи от изнеможения наземь, накидали на неё лишних шмоток, чтобы не съели её комары совсем; она вроде прикимарила чуток, а утром выяснилось, что весь фейс ей муравьи погрызли, морда распухла до неузнаваемости – кошмар! Сам не помню, как дождался рассвета, очнулся только, когда брели уже по асфальту, а над нами кружились ещё последние стайки комаров. Девица эта, покусанная, со своим приятелем просто уснули на ходу, взявшись за руки, и ушли прямо к кювет. Потом, всё-таки, расселись по машинам, и всё пошло своим чередом…

 

-       К вечеру ближе смешная история получилась. Я, с Гюльчитай своей, поймал дальнобойщиков до самой Риги, едем, жизни радуемся. Видим – на обочине Андрон, Татьяна, которую комары покусали, приятель её, и ещё кто-то из наших. Ну, мы ручкой всем: догоняйте. Ещё проехали – Василий с Карениной голосуют; мы им тоже приветик. Водила наш ещё удивился, сколько ещё ваших вдоль дороги стоять будет. Много, отвечаем, “мы - на каждом километре”…

 

-       Да, а мы стоим, значит, с Карениной недалеко от поворота на Тарту, в Эстонию. Машин никаких, а какие появляются, туда и поворачивают. А нам-то прямо надо, как назло, в Латвию. Тут ещё Алекс пропылил на грузовике, рожу скорчил. Уже вечерело, я стал о ночлеге, где-нибудь тут, задумываться, сарайчик присмотрел в сторонке, типа сеновала. Вдруг, смотрю, мчит “рафик”, и вроде перед поворотом не притормаживает. Я решил крутого дать – вышел на середину шоссе и руки растопырил. “Рафик” ближе подъехал, гляжу, а у него под лобовым стеклом надпись – “милиция”. Меня, понятно, как ветром сдуло: вот, думаю, нарвался. А он, тормозя, проезжает вперёд и задним ходом к нам. Мы, конечно, готовимся к неприятностям – а как иначе? Тут дверь боковая открывается, а оттуда рожа Андрона, и рукой машет: садитесь, вы тоже арестованы. Там, вижу, и ещё наши сидят. Садимся тоже, а сам секу, что рожа у Андрона уж слишком довольная для ареста. Трогаемся. Я к нему подсел, спрашиваю, что за дела такие? Он и раскололся, что просто перегоняет мужик милицейскую машину в Ригу, всё ОК, волноваться нечего. А парень и впрямь проффи – как втопил на милицейском движке сотни полторы в час, аж дух захватило, по прибалтийским-то виражам. Через полчаса видим впереди грузовик, на котором Алекс мимо нас проехал. Решили подшутить, конечно. Окна с правого борта пооткрывали, повысовывались всей шайкой, и на обгоне давай руками махать. Водитель ещё и посигналил. Алекс с Гюльчитай в ответ тоже сначала замахали, а потом, вдруг, вниз попрятались – надпись на нашей машине прочли. Ещё засветло домчались мы до Риги, высадил нас добрый милиционер прямо напротив цирка, где стрелка была забита. Там  кто-то из своих уже был, постепенно остальные подтягивались, а Алекс с подругой появились только к ночи, причём страшно матерясь на подобные шуточки…

 

-       Да ладно, мы не сразу, но врубились, что физиономии у вас такие сияющие, хотя сначала, конечно стреманулись. В Риге тоже прикол – пока собрались все, темно уже, нас четырнадцать рыл, решили в парадняке ночевать. Отъехали от центра, нашли подходящий дом с чёрным ходом и деревянными полами…

 

-       Вот только больше двух человек на площадке не умещалось, поэтому разбрелись кто выше, кто ниже, а я, не помню уже с кем, оказался на самом верху, на последнем этаже. Так и задрыхли, но утром рано прямо на меня вышла латышская бабка-уборщица. Сначала испугалась, забормотала что-то по-своему, а потом довольно вежливо попросила подниматься. Ща, говорю, бабуля, встаём, не волнуйся. А сам свесился вниз и кричу: “Подъём!” Когда в ответ по семи (!) этажам началось шевеление, бабка от неожиданности чуть в своё ведро не села: отовсюду повысунулись заспанные волосатые рожи, да все вежливые такие – встаём, бабушка, поднимаемся уже…

 

-       В Риге зависли мы дней на несколько. С жильём сначала были проблемы – тусовка местная подевалась куда-то, старички тоже поразъехались, решили было на взморье отъезжать, в дюнах костры жечь…

 

-       Вот-вот, приехали куда-то в район Юрмалы к вечеру, разобрали заборчик какой-то на дрова, бухнули, вроде хорошо всё, весело даже стало, купание учинили, в салочки по воде игрались, девки постирушку устроили. А заполночь началось: в дюнах комары, а на пляже колотун, ветерок, ясное дело, не крымский. Под утро только уснули посреди пляжа, в ложбинке, сжавшись в рядок и напялив на себя всё. Проснулись, когда солнце припекло, картинка -–обхохочешься: полон пляж курортников, загорают все, яблоку негде упасть, а посередине наша компания укутанная дрыхнет, и как ограждение – тёток наших бельишко на пляжных грибках сушится…

 

-       Потом, правда, день на третий, когда уезжать было собрались, подвалил к нам в центре персонаж – волосатый, босой, и флейта из торбы торчит. Разговорились, Василий даже общих знакомых вычислил; и пригласил он к себе на дачу пожить, как раз в ту самую Юрмалу. Ничего дачка, уютная даже, только к тому времени на Юрмалу и на море даже смотреть было тошно. Да и в Риге самой делать тоже было нечего, так что решили ехать дальше, в Вильнюс…

 

-       Ещё в Риге забота была: В первый же день я так отравился латышской бормотухой, что от блёва лопнул у меня сосудик в глазу. Глаз покраснел весь, рожа стала подозрительная, народ шарахался – а жили-то на аске. Пришлось покупать в галантерее смешные такие очки потемнее; так Андрон каждый вечер умудрялся усесться именно на них, так что заморочка получалась ежедневной и радости рижской действительности не прибавляла…

 

-       В Прибалтике главное было границу переехать: народы они нелюдимые и между собой почти не ездят, разве что общественный транспорт или туристы из России. Поэтому в районе границ вечно зависалово получалось, если на попутках добираться. Из этих соображений, вписались мы, всей кучей, зайцами, разумеется, в дизель до Шауляя, что на литовской уже стороне, но только границу переехали, как высадили нас контролёры на самом лесном полустанке, к тому же на ночь глядя…

 

-       Пришлось опять у костра комаров кормить, да ещё дождь пошёл. Утром, правда, прямо на опушке нашли микроавтобус. Водила, видимо от неожиданности, согласился до Вильнюса подбросить, и о деньгах даже не заикнулся…

 

-       В Вильнюсе почти всё время шёл дождь. Прямо наводнение какое-то. Пришлось постоянно бухать и прятаться в подворотнях. Запомнился только жирный мент, который перебирался верхом по забору через огромную лужу, а папку свою в зубах держал. И больше ни одной положительной эмоции. Спьяну решили ехать через Белоруссию греться на юга…

 

-       К тому же Алекс окончательно наехал на наших непутёвых пионеров, или -же пионеры окончательно утомились и обнаглели. Пришлось часть отправить к маменькам. Остальные залезли в какой-то поезд и оказались почему-то в Витебске. Там компания окончательно растерялась, в строю остались всё те же Андрон с Карениной, Алекс, разумеется, с Гюльчитай, я, и та самая, покусанная питерская Татьяна. Теперь, обсудив дальнейшие планы, решили на некоторое время разделиться. Я надумал завернуть в Москву и, наконец, забрать из дома столь необходимый в путешествии паспорт. Татьяне, в паре со мною, захотелось осмотреть загадочную Первопрестольную, в которой никогда не бывала. У Андрона с Карениной тоже какие-то дела оказались дома…

 

-       В итоге, назначили мы стрелку в Харькове у Главпочтамта, в каждый чётный час и разъехались. Мы с Гюльчитай, не торопясь (а по этим провинциям быстро и не получилось бы), покатились на перекладных через Брянск и Курск по полупустым дорогам местного значения, минуя кучу мелких, никому не известных городков…

 

-       Мы же, наоборот, добравшись до Смоленска, выскочили на Минскую трассу и мигом оказались, оседлав КАМАЗы, в Москве. Готовясь к наплыву олимпийских туристов, власти вдоль всей дороги понаставили ретрансляторов, поэтому в приёмниках грузовиков оказалось куча музыки, ехать было весело. Приехав в Москву к вечеру, договорились встретиться утром на Пушке и, не мешкая, ехать дальше. Дома я обнаружил повестку от участкового, и тем более решил не задерживаться. Андрон явился на стрелку с ластами и атласом автомобильных дорог. Каренина запаслась купальниками для себя и Татьяны. Решили попить пивка и отправляться, но попутно повстречалось столько друзей, и столько оказалось разговоров, и так неожиданно мы нажрались, как свиньи, что очнулся я поздно вечером, совершенно один, без сумки, в электричке, едущей в Тулу. В кармане обнаружились паспорт и четыре копейки денег. В Туле, с жесточайшего похмелья, попил я кваса за три копейки и, с оставшейся копеечкой, побрёл в сторону шоссе. До Харькова ехал два дня, не жрамши, и с ночёвкой в кустах. Приехал поздно вечером, вконец офигевший, и сразу на почтамт. Побродил по пустым залам, а только вышел на улицу – навстречу Алекс с Гюльчитай, да сами еле тёпленькие, и с батлом, и с пакетом еды. Вот радость-то!..

 

-       Мы уже полдня лазали по Харькову вокруг этого почтамта. Денег насобирали кучу, отъелись, отдохнули, а тут как раз Василий и нарисовался, правда, почему-то один…

 

-       Уселись мы с скверике, в сторонке, я душу отвожу, обжираюсь, значит, про Москву рассказываю, они мне про свои странствия. Вдруг, из темноты, подгребает к нам хлопчик хиппового вида. Говорит, в Москву собрался, ищет единомышленников. Мы давай отговаривать его – стрёмно там, все к олимпиаде, пропади она пропадом, готовятся. Он обломался, конечно, а потом вдруг пригласил всех нас в гости к себе, в Полтаву. Даже сбегал на вокзал и билеты всем купил. Попировали ещё, а в поезде, понятно, позасыпали, после всех дорог, как убитые…

 

-       Расталкивает нас проводник: Полтава, говорит, вываливайтесь. А орла этого, гостеприимного, и след простыл. Мы побродили в недоумении день по городу, да обратно в Харьков на попутках и вернулись…

 

-       И давай гулять по Харькову. Хороший город, доброжелательный. К вечеру накеросинились так, что Гюльчитай подевалась куда-то, а мы с Алексом пришли в себя только утром, далеко от города, на симферопольской трассе…

 

-       Я ещё смутно помню, что голосовали мы, но уже вдвоём, прямо в центре города, у какого-то метро и требовали, чтобы нас в Крым везли, ежели по пути, конечно. И ведь нашёлся же чудак, отвёз за город, на трассу, и даже, помню, показал, в какой стороне Крым находится…

 

-       Ночью пытались костёр развести в лесополосе, ободрались о колючки и так попадали. Утром отряхнулись, попили пива в каком-то селе и дальше поехали, уже вдвоём. Симферопольская трасса хорошая, поэтому ночевали аж в Джанкое на вокзале, а это уже Крым…

 

-       В середине следующего дня прибыли в Симфи, где решили особенно не задерживаться, очень к морю хотелось; поэтому купили билеты на троллейбус до ближайшей Алушты, и отбыли…

 

-       А там сразу приключение. Денег у нас после троллейбуса оставалось рубля полтора, как раз на бутылку бормотухи и сырок. Планировалось слопать всё это на пляже, осмотреться, и потом уже думать, куда дальше деваться. Идём, значит, к набережной мимо разных кафешек, вдруг из одной вслед нам крики: стойте, подождите, дескать, и топот. Мы обернулись, Алекс набычился сразу, ждём. Подбегают двое, по виду местные, откуда, - спрашивают. Москвичи, отвечаем, а в чём дело, собственно говоря? А вы, говорят, такого Дана знаете? Как не знать, отвечаем, а что? А то, говорят, что он у нас в палатке на берегу живёт, а сами мы тусовщики из Симферополя, пойдём в кафешку, мы там со своим вождём Ришелье сидим, пьянствуем…

 

-       Хорошо они нас тогда угостили, и наша бутылочка тоже пригодилась. Когда на берег пошли, решили Дану сюрприз сделать. Мы с Василием спрячемся, недоходя до лагеря, а ребята придут к Дану и скажут: привет тебе от таких-то, а когда тот спросит, где мы, скажут: а вон там, в кустах сидят! Так и вышло. Только мы по сигаретке закурили, видим – летит Дан кубарем, рад досмерти…

 

-       И понеслась жизнь курортная. Лихие симферопольцы знали там всех, да и мы в долгу не оставались. Каждый день и сыты, и пьяны, и нос в табаке. И море тёплое, и погода отличная. Так где-то неделя пронеслась. В конце концов надоели мы алуштинской милиции, да и погранцам наше стойбище глаза намозолило, пора было ехать дальше…

 

-       Опять-таки спьяну уселись в “Комету” и уплыли   с Даном и какой-то хохлушкой в Судак. Там ещё погудели три дня, ночевали в крепости, а потом Данек надумал зачем-то в Алушту вернуться, а мы вдвоём поплыли дальше, в Феодосию…

 

-       Вот там-то всё и началось. В первом же баре, на набережной, наткнулись мы на таких компанейских крымчан, что к ночи, уже никакие, попёрлись с ними на выпускной бал в местную школу, где зачем-то ввязались в драку. Пришлось уносить ноги, а попадали мы в городском парке на лавочках, к тому же Алекс умудрился нагадить в этом же парке перед чьим-то памятником, прямо под фонарём…

 

-       В результате, проснулись мы в вытрезвителе. Вызывают нас утром к начальнику, спрашивают, почему без вещей и денег здесь болтаемся. Мы что-то наплели про потерявшуюся экскурсию, про бедных студентов, что вот-вот подвезут наши пожитки, и тогда заплатим сполна -–только отпустите. Хорошо, говорят, пусть один идёт, своих ищет, а второй, вместе с паспортами, здесь подождёт. Если через час тридцати рублей не будет, поедем на пятнадцать суток, штраф отрабатывать…

 

-       Вот, думаем, приехали. Что ж, говорю, Алекс, иди, погуляй часок напоследок, а я уж тут посижу, и так сил никаких, после вчерашнего. Он и побёг куда-то, а меня в камеру заперли. Сижу, мысли самые мрачные. Через полчаса где-то, открывает мильтон дверь и говорит: иди к начальнику, ваши приехали. Какие, нафиг, думаю, наши? То ли я спятил, то ли менты – не пойму. Иду в полной непонятке. У начальника, смотрю, Алекс стоит и парочка какая-то незнакомая. Главный лекцию прочёл всем о вреде злоупотребления, эти, незнакомые, заплатили сколько надо; и отпускают нас на волю, даже бутылку портвейна вернули. Вот, думаю, чудеса! Когда вышли на улицу, парочка эта попрощалась с нами, пожелали на попадаться больше, а я к Алексу – объясни, как это?…

 

-       Я вылетел из заведения в недоумении, что делать? А эти прямо на меня: ты, говорят, из Москвы, мы тебя знаем, ты у нас ещё в Алуште деньги одалживал. Тогда спасайте, говорю. Они меня и пивом напоили, чтобы успокоился, пока Василий в кутузке сидел. Приедем в Москву – этот долг вернуть надо сразу…

 

-       Сели мы на пляже, зажбанили трофейный батёл, стали думать, что делать дальше. После вытрезвителя тяга к приключениям как-то поиссякла, захотелось покоя и стабильности. Тут я вспомнил, что у меня в керченском музее полно друзей-археологов. Алекса долго уговаривать не пришлось. Мы бегом помчались на трассу, и, где на попутках, где на поезде, до Керчи добрались и, не поверите, только к музею подошли, так и увидели, как вы машину загружаете. Как только тебя, Олег, увидел, сразу понял – теперь всё будет в порядке, а уж как Ян из-за машины объявился, я чуть не заплакал, честное слово…

 

-       Мужики! Василий не даст соврать, как я счастлив нашему знакомству! И этой, так удачно начавшейся экспедиции! И этому чудесному месту на проливе, и этой прекрасной звёздной ночи, и шуму прибоя! Давайте же выпьем за всё хорошее, за всё, что нас ждёт впереди, за Советскую Археологию! Олег, начальник дорогой, налей ещё спирту...

 

-       Ян, очнись, пока мы слушали этих двух гиббонов, они начисто сожрали все наши припасы!…

-       Олег, они ещё выпили и весь наш спирт…

Назад