Мой Первый Крестик

1972

В начале осени нас весёлой компанией опять занесло в Палангу. До этого, начиная с весны, происходили разные события. В мае в Литве были беспорядки, милиция и десантура впервые опробовали резиновые дубинки на совках, до этого сей инструмент был символом исключительно западного правопорядка. А хиппей литовских, которых, к слову, там было тогда уже великое множество, власти начали бить и брить. Именно так: сначала дубасили, потом брили налысо, а уже потом и документы спрашивали. Говорят, были даже скандалы, связанные с некими непутёвыми финнами и канадцами, попавшими под горячую руку. Хиппям это не понравилось, и они разбежались по всей прибалтике, особенно в Эстонию, где тогда вообще никто никого не трогал.

А мы, в середине лета, пробирались стопом из Москвы, через Новгород и Псковско-Печерский монастырь, в южную Эстонию на лесной рок-фестиваль. Красивый, но унылый край с пустынными дорогами, редкими хуторами, и людьми, которые при звуках русской речи отворачивались и уходили прочь. Попадались, правда, и компанейские пьяные эстонцы, которые, подбирая всех подряд, мчались по обсаженым яблонями дорогам, громко распевая непонятные песни.

После фестиваля, на который съехались, казалось бы, все кто мог, огромная, одуревшая от трёхдневных бдений и постоянного кайфа толпа всевозможных прибалтов, русских, хохлов и даже южан, двинулась на Таллин. На трассе это выглядело как тотальная эвакуация, но почему-то очень яркая и шальная.

В уютном Таллине, в итоге, были битком забиты хиппи все неконтролируемые местным населением подвалы, чердаки и сеновалы в парках. Рынки и универмаги трещали от набегов вороватых литовцев, некоторые – я в том числе – подряжались в порту или на Таллинфильме подёнщиками, по всему Старому городу стоял немилосердный аск, а диковатого вида, волосатые и небритые кавказцы валялись на лавочках и курили припасённую траву.

В начале осени, я, в компании с друзьями-литовцами, Гедрусом и Гинтарасом, решил покинуть это затянувшееся безобразие и отправиться в Литву, в Палангу, надеясь, что там уже всё утряслось, искупаться в море напоследок лета, отдохнуть от кайфа, да и вообще, похудевшие в странствиях Гедрус с Гинтарасом обещали золотые горы всего в родной Литве. Ещё двое – Тадес из Каунаса и Тедди из Москвы, обещали подъехать следом, через пару дней.

Доехать автостопом из Таллина до Паланги в те времена было проще, чем… Сам видел не раз, как тачки тормозились, когда какая-нибудь герла случайно махала в её сторону ногой.

После разгульного Таллина, Паланга выглядела просто райским уголком. Величавые советские курортники принимали морские и солнечные ванны, в кафешках было тихо и недорого, корректная молодёжь играла в теннис, везде продавалось пиво. Золотых гор, правда, не наблюдалось. Еле воткнув с трудом добытую палатку в кемпинг на окраине, мы целых три дня бродили по городу трезвые, полуголодные и унылые, спасаясь от тоски лишь редкими появлениями щедрых Гинтарасовых братанов, которые, правда, воздав встрече должное, немедленно исчезали, не желая никак связывать с нами судьбу. Между делом, меня несколько насторожили слишком короткие и одинаковые причёски всех этих приятелей. Сейчас такие разрешены в российской армии. В свою очередь, наша троица выделялась во всём городе своей волосатостью, хотя никто ничего по этому поводу нам не говорил.

Зато обнаружилась забавная афишка, что через несколько дней лекторы из Москвы устраивают мероприятие на тему “Бунт молодёжи на Западе”, с демонстрацией фрагментов из фильмов “Беспечный ездок”, “Благослови детей и зверей”, “Генералы песчаных карьеров”, “Рождённые неприкаяными”. Видаков тогда ещё не изобрели, советский кинопрокат был ещё насквозь советским, а закрытые номенклатурные просмотры – совсем закрытыми. Посему о половине этих фильмов мы, при всей своей крутизне, были только наслышаны, и, следовательно, здорово этим “мероприятием” заинтересовались, никак не связав его с весенней “хипповой революцией”, к тому же и милиции по всей Паланге, несмотря на некоторые предупреждения литовских братанов, не было видно вообще.

На четвёртый день появились, наконец, долгожданные Тадес и Тедди. Да не одни, а с каким-то армянином совершенно бандитского вида. В процессе выяснилось, что армян вовсе не бандит, а наоборот, совершенно миролюбивый, правда, абсолютно дремучий горец, который впервые в жизни был отправлен роднёй с гор “заграницу”, в Таллин, где он быстро пропился, спутался с хиппи (в последовательности не уверен), решил что погиб и уже всё всё равно, и убрёл с нашими друзьями в неведомую ему Литву, заросший, в когда-то белых штанах и с огромным, притом полупустым уже чемоданом, который занял у нас полпалатки. Впрочем, кое-какие заначки, по кавказским меркам ничтожные, а по-нашему – целое богатство – у него водились; и опять началось веселье. В кафешках покупались не только гарниры по 8 коп, а полноценные биточки по14 коп, пиво лилось рекой, и были приобретены билеты на вожделенную “лекцию”.

Попутно, забрели мы с этим армяном из любопытства в костёл. Посидели, послушали орган, полюбовались на какие-то старинные надгробия, а на выходе обнаружили в уголке бабку-литовку, торгующую втихомолку крестиками с Распятием на цепочке, да ещё и по смешной цене. Ну я и подбил армяна на покупку мне и себе по “сувениру”. В России, в Армении, как и во всём СССР, кроме католической Прибалтики, это было немыслимым приобретением. К тому же, для меня это был первый в жизни нательный крест, хоть и католический – мне тогда было совершенно всё равно.

Лекция, после которой мы собирались прокатиться в Вильнюс – Каунас, должна была состояться на следующий день, а в тот вечер разгулявшийся армян воодушевил всех пойти на местный дансинг. Там оказался весьма приличный, по тем временам, музон, куча литовских блондинок – мы и оттянулись. Народ улыбчиво косился на нашу тусовку, а в стороне я, наконец, заприметил пару милиционеров, которые, впрочем, сидели и притоптывали в такт музыке, производя самое мирное впечатление.

Поздно вечером, после окончания плясок, когда мы, заметно разбавленные блондинками, ждали запропастившегося куда-то Тедди, неожиданно выяснилось, что нас уже полдня как ловит вся милиция Паланги, дабы оболванить “под всех” и проверить документы. На дансинге, оказывается, была облава, и как мы ушли оттуда, одному Богу известно. А потом нарисовался “похорошевший” Тедди, без хайра, зато с откровенным фингалом на морде. Он подтвердил, что нас действительно усиленно ловят, и меня(!) – он злорадно ткнул пальцем – как самого волосатого, особенно.

Появляться в родных пенатах после всех странствий в таком преображённом виде никак не входило в мои планы, и поэтому, первой моей реакцией было желание прямо посреди ночи бежать из Паланги на все четыре стороны, а желательней до ближайшей латвийской границы. Еле уговорили меня отложить это дело до рассвета, пообещав выдать в кемпинге мне на дорогу рубль.

Доблестная литовская милиция ворвалась прямо в палатку через полчаса после моего отбытия и арестовала всех, кроме “оприходованного” уже Тедди и, почему-то, армяна с его чемоданом и таким же как у меня крестиком.

П.С. А я вихрем промчался через Литву, Латвию, Эстонию и Питер, благополучно прибыл в Москву, где повесил “сувенир” над изголовьем, среди прочих фенечек; там он и висел, пока его кто-то не украл. И потом много ещё было всяких приключений.