Погода была просто омерзительная - пока я добежал от дома до вестибюля метро "Арбатская", я успел насквозь пропитаться тем, что носило в воздухе промозглым ветром - то ли водой вперемешку со льдом, то ли колючими льдинками, разбавленными для пущей убедительности мелкими водяными брызгами.

Теперь я стоял на самом сквозняке вестибюля и считал минутки, на которые, как обычно, опаздывала моя новая подружка, которой я тогда всё равно готов был простить всё. Подружку эту звали вообще-то Галей, но на Стриту, где она появилась совсем недавно, её больше знали по забавной, часто ею употребляемой к месту и просто так, присказке - "факёнть". Но, поскольку смысл перевода этой самой присказки не имел к ней самой, в силу её малолетства, никакого практического применения, мне больше нравилось другое, совсем недавно полученное от кого-то Галиной прозвище - Олеся.

Мы познакомились с ней не так давно, но почти сразу у нас появилась добрая привычка: каждый день я встречал её ближе к вечеру на Арбатской, и мы неторопясь брели с ней в сторону Пушки, где, попав на тусовку, каждый уже развлекался по отдельности, кто как хотел. Мне, например, сразу же требовалось влиться в ряды старой "дринчкоманды", с которой приходилось на некоторое время исчезать, посетив "вайн шоп" в окрестных закоулках, а Олеся, которая спиртных напитков, по причине неопытного возраста, не употребляла вовсе, предпочитала проводить время сидя на подкове среди таких же разговорчивых герлиц, дымя, зато, как заправский паровоз, отчего голос её приобретал особенно пикантную хрипотцу. Изредка я потом провожал её домой, но чаще мы расставались в процессе стритовых заморочек, закрутившись каждый в своей тусне, даже не сговариваясь, до следующего вечера на Арбатской.

В этот раз Олеська вынырнула из эскалаторных глубин какая-то особенно суетливая, и, не успев выйти на улицу и закурить сигарету, сообщила:

• Я сегодня, факёнть, совсем на чуть-чуть. У предков дата, так что давай тусанёмся где-нибудь тут, и я побегу обратно, а то они, факёнть, меня совсем со свету сживут…
• Ладно, - почти не обломался я, - но традицию, надеюсь, нарушать не станем?

Это был ещё один наш прикол - перенса ежедневно выдавали Галине трояк на личные расходы, который мы и расходовали прямо по дороге на Пушку: покупался батёл и пачка сигарет. Батёл выпивал я на попутной бульварной лавочке, а Олеся, дымя сигаретой, слушала мои телеги, которыми меня жизнь одарила уже, к тому времени, предостаточно.

Знакомым движением её трояк перекочевал ко мне, но, на этот раз, мы направились, чтобы не зависать попусту, в сторону Арбата, наполненного машинами, троллейбусами и спешащими куда-то людьми на узких тротуарах, к проверенному не раз "Гастроному". По причине ненастья, мы, приобретя требуемое, не мудрствуя лукаво, просто нырнули в ближайший парадняк, поднялись на третий этаж и удобно расположились на широченном подоконнике старинного арбатского дома. Я открыл батёл и отхлебнул, Олеся закурила. Немного помолчав, мы стали вполголоса обсуждать последние стритовые новости, наш мирок уютно сузился до пределов подоконника, нас, сидящих на нём, батла у меня за спиной, дыма её сигареты, и общих, интересных только нам телег.

Я уже выхлебал полбатла, новости все мы уже обсудили, и Олеся, уже выжидательно склонив голову на бок, терпеливо ждала, что я сделаю последний рывок и посиделки наши завершатся, когда, вдруг, на лестнице сверху раздались шаги и почти сразу появились ноги идущего вниз человека. Ноги были в начищенных сапогах, а выше показались и полы милицейской шинели.

Молодой лейтенант не торопясь подошёл к нам, не успевшим даже встать с подоконника, снял перчатки, представился, козырнув, и сокрушённо покачал головой.

• Так… Распиваем значит, - он кивнул на стоящий рядом со мной батёл, - документики ваши, пожалуйста…

Я, не став перечить, молча достал свою паспортину и протянул милиционеру. Тот, взяв её, вопросительно посмотрел на Олесю.

• А у меня его еще нет, - запросто ответила та, - мне 16 только что вот было.
• Ого! Спаивание, значит, малолетних, - лейтенант округлил глаза и повернулся ко мне, - ты знаешь хоть, что за это полагается?
• Да я и не пила вовсе, - возмущённо отозвалась Олеся, - хотите, дыхну…

И, спрыгнув, с подоконника, протяжно дыхнула лейтенанту в самые уста, отчего тот заметно покраснел, сделал шаг назад, и стал нервно подкручивать ус. Пронеслась короткая пауза, миновав которую, милиционер, вновь овладев ситуацией, опять покачал головой и продолжил констатацию факта

Милиционер уже совсем не строго разглядывал нас, держа мою ксиву на самом виду, постукивая ею по ладони. Понятно было, что дело идёт к тому, что вот-вот просто отпустит он нас восвояси. У меня даже возникла мысль о спасении недопитого батла. Тут и Олеся вновь подала свой очаровательно хрипловатый голосок:

• Честное слово, товарищ милиционер, если бы знали, что тут такие проблемы - мы бы никогда сюда не зашли! Но ведь мы не знали, и только на минуточку, обсохнуть только…
• Ладно, ладно, - лейтенант протянул мне паспорт, - всё ясно. Только чтобы больше…

В этот момент дверь квартиры на пол-этажа выше распахнулась, оттуда выскочил почтенного возраста гражданин в пижаме и прямо в домашних тапочках быстро подбежал к нам.

• Так! Я слышал всё, что здесь происходило!!! Вот Вы, - он ткнул милиционера в грудь заскорузлым пальцем, - из какого отделения, а?!
• В чём дело, гражданин, - опешил лейтенант, - чего Вы, собственно говоря, хотите?
• Я хочу, чтобы в нашем подъезде был порядок! А из-за таких как они, - он ткнул пальцем в меня, - жить стало невозможно! А такие как вы этому потворствуете!!! Я буду жаловаться вашему начальству! Вы из какого отделения, я спрашиваю?
• Вы прекрасно знаете, куда следует вам обратиться, - лейтенант взял нас с Олесей под руки и повёл вниз, - мы обязательно примем меры.

Жилец что-то бормотал нам вслед, однако я умудрился-таки заныкать, уходя, батёл за пазуху. Когда мы вышли на улицу и остановились под козырьком подъезда, так как с неба продолжала сыпаться всё та же гадость, лейтенант опять протянул мне паспорт и, покосившись на дверь, пожаловался:

• Видели? Вот такая тут ситуация…
• Понятно, - я почувствовал себя виноватым, - простите нас, мы больше не будем.
• Надеюсь, - лейтенант вернул мне паспорт, отдал нам честь и улыбнулся Олесе, - вы, в следующий раз, постараетесь отдыхать в другом, более подходящем месте…

Тут дверь подъезда с треском распахнулась, и всё тот же жилец пенсионного возраста, всё в той же пижаме и тапках, просто вывалился оттуда прямо на нас. Он ухватил милиционера за плечо и заорал:

• Я так и знал, что Вы их отпустите!!! Ведите меня к вашему начальству немедленно!!!

Лейтенант дёрнулся в сторону, раздался треск, и погон его оказался в руке пенсионера.

• Ах так, - воодушевлено отреагировал он, - а вот это уже - статья. Оскорбление мундира при исполнении!

И провёл молниеносный приём, в результате чего пенсионер оказался скрюченным с заломленной назад рукой, в которой он всё ещё сжимал милицейский погон. Лейтенант победоносно посмотрел на нас, офигевших от таких дел, и произнёс:

• Так. Вы свидетели. Нападение на представителя власти и оскорбление мундира. Пойдёмте в отделение, это тут, рядом.

Вот так мы и направились прямо в околоток - впереди лейтенант с задержанным преступником в пижаме, а следом мы с Олесей - переглядываясь и фыркая со смеху. Не доходя, я сунул недопитый батёл в приметный сугроб и продолжал путь уже и вовсе добропорядочным гражданином, под ручку со своей гражданкой.

В отделении нам выдали бланки объяснений и мы быстренько расписали, не жалея красок, злодейский поступок застарелого врага существующей власти, причём сам злодей сидел уже в "аквариуме", периодически пытаясь оттуда что-то вопить за звуконепроницаемым стеклом, колотя кулаками в прозрачную стену и корча при этом такие убийственные рожи, что постоянно сбивал нас с мысли, а лейтенанту приходилось тогда подсказывать нам, особенно юридические термины, проясняющие суть преступления.

Через некоторое время мы уже стояли вместе с лейтенантом на пороге отделения и который раз прощались. Погон был уже на месте, так как факт был зафиксирован, милиционер выглядел просто героем.

Повернулся на каблуках и скрылся в отделении милиции. А мы пошли, взявшись за руки, в сторону Арбатской, прихватив по дороге батёл из сугроба, и от души хохоча над происшествием. Прохожие на узких арбатских тротуарах обходили нас стороной. У метро мы распрощались, Олеся помчалась по своим делам, а я направился по бульварам к Пушке. Батёл приятно холодил подмышку. Вечер только начался…

Мы с Мамой-Ирой только что высадились с поезда, вернувшись с югов, и решили сразу объявиться на Пушке, но поскольку летний вечер ещё только начинался, доехали на метро лишь до Арбатской, а оттуда решили пройтись по бульварам с аском, дабы явиться на тусовку уже затаренными и обмыть возвращение.

Пухлые клиенты подвернулись прямо почти у метро. Ирка лихо прогнала им залихватскую телегу, с безукоризненным эстонским акцентом, о двух заблудших в Столице чухонцах, которым не хватает на билет на родину преткоф всего-то чирика. Возражений у клиентов эта ситуация не вызвала, скорее - некоторый даже восторг, желаемый чирик был отстёгнут, и мы тепло распрощались с пожеланием взаимных удач. Мы даже помахали благодарно им вслед рукой, но стоило нам обернуться, чтобы уйти восвояси, мы уткнулись в коренастого мента с рацией, который, оказывается, стоял у нас за спинами уже некоторое время.

• Сержант Ступов, - представился он, нахмурив брови, - значит, говорите, из Таллина приехали?
• Да, - по инерции с акцентом ответила Ирина, - такая ситуация, да.
• Документики, пожалста, - сержант протянул руку, - с какими целями прибыли?
• Понимаете, - пришлось мне продолжить игру, - мы так неожиданно приехали сюда для нас самих, что не подумали совсем даже о документах. Но мы вот уже едем назад. Нет проблем, я думаю так?
• Раз нет документов, - рассудил сержант, - значит проблемы есть.

И бормотнул что-то в рацию. Не успели мы и рта открыть, дабы попытаться отболтаться пока мы наедине, как из ближайшей подворотни выехал ментовской бобик с мигалкой и тормознул около нас. Из машины, потягиваясь, вышли пара ментов чином повыше.

• Что такое, Ступов, - подошли они к нам, - в чём дело?
• Вот, товарищ капитан, - отрапортовал сержант, - двое из Таллина, и оба без документов.
• Как же так, - капитан сурово нас осмотрел сверху до низу, - так далеко, и без документов?

Тут меня озарило:

• Тут явное недоразумение, - заговорил я на чистом великорусском, - товарищ сержант нас, наверное, с кем-то перепутал. Вот мой паспорт, я и живу неподалёку, и у знакомой моей тоже документы в порядке. Я её только что у метро встретил.
• Конечно, - сообразила Ирина, - вот и мой паспорт, я коренная москвичка, на Варшавке живу.
• А почему тогда он, - капитан недоуменно показал на сержанта, - вас задержал?
• Понятия не имеем, - очень честно изумились мы, - идём себе, а он подходит и говорит, что мы из какого-то Таллина. Мы там и не были ни разу.

Менты переглянулись, а сержант просто вылупил глаза и молчал. Они даже не стали смотреть наши паспорта и направились к машине. По пути капитан только приказал сержанту через плечо:

• В отделении напишешь рапорт, почему это тебе прибалты повсюду мерещатся… А вы, ребята, простите его, с ним порой случается всякое…
• Ничего, - посочувствовали мы остолбеневшему Ступову, - бывает и хуже.

Машина, крутя мигалками, уехала, сержант так и остался стоять на месте, а мы с Ириной, взявшись за руки, направились в сторону бульваров, от души хохоча над происшествием. Торопливые прохожие оглядывались на нас, качая головами. Вечер только начинался…

Прошло ещё сколько-то лет.

Олеся вышла замуж, приобретя красивую фамилию - Троянская, стала первой в России ритм-энд-блюзовой "звездой", потом спилась, и скончалась, уже в девяностых, от рака груди…

Ирина замуж так и не вышла, одно время была безусловным лидером абсолютно сумасшедшей девичьей тусовки, называющей себя "Раскрасавицами", но потом спилась, и скончалась, уже в девяностых, тоже, кажется, от рака груди…