Когда я впервые увидел Ник Никыча, то, честно говоря, обомлел. По степи шёл человек, ликом весьма напоминающий Государя Императора Николая Второго, на плечи его была наброшена долгополая офицерская шинель старого образца, да ещё с капелевским шевроном на рукаве. Под шинелью – наглухо застёгнутый френч того же времени и галифе. Дополняли образ – всегда дымящаяся изогнутая трубка, притемнённые очки на носу, и… шлёпанцы на босу ногу. Штрипки галифе, при этом, волочились в пыли, придавая всему остальному некую трагичность…
И ещё – он был православным. То есть, в его палатке, в изголовье, непременно находились икона и молитвослов, что, впрочем, ничуть не озадачивало нашу вольную джинсово-волосатую тусню, тем более, что вышеперечисленное зачастую соседствовало с батареей совместно выпитых бутылок. Говорил он всегда негромким приветливым тоном, а в пиковые моменты общего восторга лишь тихо улыбался, держа трубку у лица. К нему все быстро привыкли, хотя музейное начальство периодически крутило носом от его нарочито «белогвардейского» имиджа.
И всё было бы хорошо, кабы в расположенной неподалёку от нас воинской части не затеяли учения по наведению переправ через Кубанское водохранилище, на берегу которого наша экспедиция долго уже копала меотский могильник. Некоторое время нашу неспешную научную деятельность беспокоили рёв моторов тягачей за ближними холмами, суета катеров на воде и трескотня вертолётов над головами. Потом всё стихло, видимо переправы были благополучно наведены, а начальство вдруг испуганно сообщило нам, что вояк этих посетил сам министр обороны СССР, и что, в качестве культурной программы, планируется его визит к археологам. Посему, нам было строго предписано при появлении высоких гостей немедленно скрываться за высокими отвалами, чтобы не порочить честь советской науки своим непотребным видом. С чем мы, разумеется, согласились.
Так вот, когда в один из дней, к раскопу подкатила кавалькада белоснежных «Волг», мы поняли, что пора прятаться. Расположившись за одной из высоченных куч выкопанной нами земли, мы втихомолку наблюдали, как окружённый поджарой свитой в генеральских погонах и нашим чифьём министр благосклонно озирает плоды трудов наших. Ник Никыч же, развалившись на шинели, курил свою трубку, разглядывая в гордом одиночестве небеса с мягкого земляного склона соседнего отвала.
Всё и шло хорошо, пока музейщикам не пришло в голову показать гостям что-то особенное именно там, где расположился Ник Никыч. Все буквально оторопели: мы от восторга, чифьё от ужаса, а генералитет – от негодования. Только Ник Никыч, не моргнув глазом, продолжал курить, глядя куда-то в даль. Произошла некоторая суета и визитёры спешно двинулись прочь.
Тут Ник Никыч вынул трубку изо рта и очень спокойно, но достаточно громко и отчётливо, чтобы его услышали, произнёс им вслед:
- Эх… не тот генерал пошёл ныне… не тот… Вот раньше был генерал… это - да… Важный был генерал, не то что эти… эх…
Свита ускорила шаг, а Ник Никыч, приподнявшись, принялся выколачивать трубку о подмётку шлёпанца…
После этого ему пришлось покинуть экспедицию. Вот такая история.
P.S. Спустя год я решил навестить его в музее-заповднике «Танаис», что в донских степях. Да вот, разминулись – Ник Никыч как раз отбыл куда-то, а я, наоборот, в «Танаисе» и остался. Там и возникла наша семья. Невольной причиной чему сослужил он. А Ник Никыч теперь – архимандрит Никон…
P.P.S. А потом пришло известие: Его Высокопреподобие архимандрит Никон завершил свой путь земной. Всемилостивый Господь да упокоит душу верного раба Своего в селениях праведных. Скорбим.
Ноябрь 2015