Глава Девятая.

Какое-то время мы сидели молча и только разглядывали друг друга, пытаясь осознать и принять к сведению все перемены происшедшие с нами за эти полгода. Не могу сказать точно, что решил Старки, внимательно, с хитрым его прищуром, осмотрев мою запущеную бороду и хайр, всё тот же свитер, и совсем одряхлевшие джинсы, но мои босые ноги в музейных тапках явно его озадачили, насколько можно это было заметить на естественно-невозмутимом его лице. Зато сам он выглядел вовсе не так, каким я привык его видеть: белёсые волосы по всей его голове заметно удлинились, что делало его лицо не таким объемным как раньше, казалось, он весь не то чтобы похудел, а, при той же массивности его фигуры, стал более поджарым и вытянутым. Но, может быть, виной тому был так же совершенно не характерный для его прежнего имиджа длинный брезентовый плащ с капюшоном, фирменные, на толстенной подошве, но резиновые сапоги, и арабская куфия, намотанная вокруг шеи. Видно было сразу, что большую часть времени Старки провёл где-то вне цивилизаций и отвык от кропотливой, так заметной раньше, заботы о своей внешности. Это, конечно, не выглядело хиповым нонконформизмом, но придавало ему чуток хорошей диковатости, что, зная его природный характер, и насквозь независимую натуру, ему несомненно шло. Так что я, хотя и был немало удивлён его появлением здесь в таком прикиде, но шокирован вовсе не был, тем более, что большинство окружавших меня археологов предпочитали даже между полевыми сезонами выглядеть примерно так же.

Наконец Старки закончил осмотр моей персоны и перешёл к интерьеру, дав повод для начала беседы.

Старки, крутя в руках куски недоделанного меотского горшка, выслушал все мои вопросы, слегка покачивая головой, но ответил не сразу, а помолчав вздохнул, потянулся, отчего музейный стул настораживающе заскрипел, потом улыбнулся, хотя взгляд его стал серьёзным и внимательным, потом опёрся опять на стол, и, наконец, сказал:

На какое-то время я замолчал, не зная, что говорить, но нехорошие предчувствия, возникшие во мне ещё во время его паузы не давали мне ни секунды терпения.

Старки опять покачал головой перед тем, как ответить.

Я видел, как Старки заметно успокоился, когда я извлёк из-под стола просохшие уже на батарее носки с многострадальными моими кедами и напялил их, тёпленьких на ноги, отправив огромные казённые тапки на батарею ждать моего возвращения. Потом мы прошли в отдел археологии, где я представил коллегам своего гостя, особенно не распространяясь о том, что это за персона и оставив всех думать, что навестил меня такой же научный землекоп-романтик как они сами, сдал ключи от своего кабинета, после чего, раскланиваясь опять с вахтёршами и уборщицами, мы вышли на улицу.

Около парадного входа в музей стоял до боли родной, но, на сей раз, замызганный кубанским жирным чернозёмом по самые стёкла, "Мерседес". Стайка мальчишек глазела на него, стоя на залитом тёплым зимним солнцем тротуаре, по которому бурно текли ручьи от вчерашнего снега, а газоны сквера напротив, спихивая с себя сугробы, зеленели опять мелкой сочной травой. Полюбовавшись почти не прекращающейся всю тутошнюю зиму нашей весной, мы вышли на главную улицу города и почти сразу оказались в весьма фешенебельном снаружи, но вполне демократичным и пустым внутри кафе "Дружба". Набрав полные подносы здоровой и вкусной пищи мы расположились в уютной нише, между модными бра, увитыми тредисканцией. Увидев, что Старки пытается сначала, как ни в чём ни бывало, приступить к трапезе, я решил сразу обломать ему этот процесс, откинувшись в кресле и первым, как обычно, нарушив тишину за столом.

Старки хмыкнул, отложил в сторону ложку, потом опять внимательно на меня посмотрел и сказал очень серьёзно:

 

Продолжение следует | Назад.

Hosted by uCoz