Глава Двадцать Пятая.
К каменным развалам недалеко от Морского, в которых было сразу несколько пещер, я шёл бодрым шагом впереди всех и безо всякой указки - это место мне было хорошо знакомо. Года три назад, изгнанные к середине лета из Гурзуфа потерявшими всякое терпение ментами, мы целой тусовкой жили здесь около месяца. Жили хорошо. Питались мидиями, в изобилии облепившими прибрежные скалы, заедая их хлебом, единственным нашим съестным припасом, но вот за водой по очереди приходилось таскаться почти до самого Морского, где, у крайней от моря колонки, нас и засекли киевские кагебешники, поставившие свои палатки на другой стороне той же самой обширной бухты. Сначала даже подружились, подшучивая над различными аспектами нашей действительности в процессе набирания воды, но потом назрел-таки конфликт, хотя и вовсе не идеологический, а, скорее, морального свойства: ихние мужики, оказывается, целыми днями
развлекались тем, что разглядывали своими мощными биноклями через всю бухту наших герлиц, которые, по простоте своей, валялись на камушках голые, не подозревая даже, что могут заинтересовать кого-либо там, почти на самом горизонте. Этого кагебешные жёны и дети стерпеть не смогли и пригрозили настучать погранцам, о чём нам и было тут же доложено "у водопоя", нарушив, тем самым, весь наш "статус кво". Шутливый намёк, что, для восстановления равновесия, им можно было бы поделиться биноклями со своими жёнами, так как мы и сами обычно пребывали в своих скалах ничуть не более одетые, понят не был, а только усугубил обстановку. Пришлось собирать манатки и сваливать восвояси, скормив недоеденный хлеб чайкам и показав, на прощание соседям через море всё, что мы о них на самом деле думаем. Не знаю, кто в этот момент у них владел оптикой, но впечатлений, уверен, там получили надолго.И вот опять мы карабкаемся по этим огромным валунам, теперь таким холодным и скользким, брызги прибоя, как и тогда, порой захлёстывают узкие тропки над самым обрывом, но они не приносят той радости, когда освежали нас, взмокших под тяжестью ёмкостей с водой, а вызывают только чувство сырой досады и полнейшего дискомфорта. На развилке тропок я остановился, желая узнать у Арво, к какой из пещер лежит наш путь, но он только махнул рукой нетерпеливо - они все, понял я, годились своими тайными параметрами для нашего эксперимента. Поэтому я свернул к ближайшей, самой обширной, с несколькими "апартаментами" пещере, на площадке перед которой мы обычно жгли тогда костры, готовя на них наши нехитрые трапезы, оставаясь, при этом, невидимыми со стороны моря и погранцов. Вот и сейчас мы решили сначала отдышаться тут после лазания по камням, а я, тем временем, рассказывал друзьям, как хорошо было на этом самом месте тем летом. Арво и Старки только кивали устало, пытаясь отряхнуть с себя солёную пыль, в которой мы все перемазались, протискиваясь сюда межу громадными каменюками.
Внезапно словно какой-то всплеск нежданного дежавю ворвался в картину моих летних мемуаров - будто бы, на том же месте, горит костерок, как и тогда, в то лето, но, словно сквозь пелену, как при наложении кадра, я "увидел" у костра совсем других людей - даже не лица, а скорее различие в одежде, даже в неких деталях её, резануло по такой
яркой, сочной и целостной до этого момента картинке, которую я пытался рисовать друзьям так самозабвенно. Я даже осёкся на полуслове, внимательно оглядев сидящих перед собой друзей, пытаясь сообразить, не они ли, своими угрюмыми движениями, сбили кайф моих воспоминаний, но это было совсем не то. Пытаясь сосредоточиться, я молчал, заметив только, как светлеет вдруг лицо Арво. Он, неотрывно глядя на меня, медленно встал, словно боясь спугнуть что-то, так же медленно, кажется даже на цыпочках, приблизился ко мне и сел передо мной на корточки.Он не спрашивал, он утверждал это, словно пытаясь меня гипнотизировать. Но и я старался изо всех сил поддаться его гипнозу, пытаясь ухватиться за любую возможность вернуть хоть мельчайшую деталь того видения, которая могла бы помочь понять его суть. Старки тоже застыл, глядя на нас, а потом тихо, очень медленно и размеренно, произнёс:
Но я и сам уже, так же осторожно, словно неся полный стакан, согнувшись в три погибели, вошёл в пещеру и остановился, пытаясь привыкнуть к полумраку. Сзади едва слышно сопел Арво, застряв в самом узком месте входа. Тогда я, повинуясь совсем уж внутреннему чувству, которое даже и интуицией-то назвать трудно, быстро сделал несколько шагов вправо, улёгся ногами к выходу и сказал вползающим следом Арво и Старки:
Те мигом прошебуршали за каменный уступ, оставив меня лежать якобы в одиночестве. Даже дыхания их не было слышно оттуда. А мне даже и не надо было что-то себе представлять - это было именно то место, тот самый свод, на фоне которого я видел лопотавшую что-то Вийве - я был не просто уверен в этом, я знал это точно. Но меня теперь больше волновало другое: кто-то третий, очень хорошо мне знакомый, появился в моём воспоминании о той, как я раньше думал, галлюцинации. Этот кто-то, кого я раньше даже
и не пытался себе представить, а тем более вспомнить, теперь я понял это точно, тоже был здесь в тот момент рядом с Вийве, гладил её по плечу, пытаясь, видимо, успокоить, но, это я понял тоже только сейчас, был важен для меня ничуть не меньше, чем для Вийве - всё моё спокойствие в тот момент (меня, когда я вспоминал об этом "видении", всегда удивляло полное отсутствие какого-либо стрёма в этой сцене), оказывается, целиком зависело от этого человека. Но кто он? Я лежал в полумраке пещеры, напрягаясь чуть не до судорог в мозгах, стараясь теперь "рассмотреть" этого, нового в этой ситуации, персонажа, но так и не смог вообразить ничего путного - лишь забавная пуговка на сумке, не сама сумка, а именно пуговка, осталась в сознании ярким пятнышком, причём теперь я был ещё уверен, что видел эту пуговку и у костра перед пещерой, вспомнился чётко отблеск пламени на каких-то буквах, нарисованных на ней. Ещё была уверенность, что я видел эту пуговку и раньше, но когда и на чьей сумке - так и не вспомнил.Я хотел было продолжить про своё открытие о присутствии тут кого-то ещё, но Арво буквально вылетел при моих словах на середину зала, упал на четвереньки и быстро-быстро стал передвигаться так в противоположную от меня сторону, меряя что-то на полу четвертями, а потом, с помощью подоспевшего Старки начал разбирать каменный завал в самом дальнем углу. Я сел, обхватив колени, с любопытством наблюдая за их действиями, подозревая, что сейчас должно произойти нечто, для нас всех очень важное. Ковырялись они там достаточно долго, и я даже устал от явственно повисшего под каменными сводами напряга, когда Арво торжествующе вдруг заорал:
И, подвывая от восторга, ринулся к выходу, сжимая в руке что-то. Старки, отряхивая ладони от пещерной пыли, быстро вышел следом. Я же, оглядев ещё раз пещеру, и уяснив окончательно, что больше никаких сюрпризов она мне не принесёт, направился вслед за остальными, всё больше наполняясь всевозможными предчувствиями, на свежий морской воздух тоже.