Старки только молча кивнул, неотрывно глядя вперёд на дорогу. Мне даже показалось, что он уже давно думает о чём-то своём, и всю мою историю, или даже, хотя бы , её самую главную половину, просто пропустил мимо ушей. Я даже чуть-чуть обиделся и решил замолчать, сделав вид, что целиком поглощён созерцанием унылого пейзажа за боковым окном тачки. Некоторое время мы так и ехали в полной тишине, даже не включая магнитолу. Вокруг тянулись совершенно плоские степи приазовья, покрытые жухлой, кое-где припорошенной снегом прошлогодней травой. Незаметно проскочили наискучнейший городок Славянск, пыльный и пустой летом, а сейчас такой же пустой, но пронизанный холодными ветрами. По рынку у автовокзала летали обрывки обёрточной бумаги, кружась в одиночестве так, наверное, с самой осени. Потом опять началась ровная как стол степь, перемежаемая такими же невзрачными и мелкими лиманами, к тому же, дующий с моря ветер приволок тёмную тучу мокрого снега, который моментально залепил всё вокруг влажной сероватой коркой. Из-под встречных грузовиков полетели в нас ошмётки чёрной жижи, такой жирной и липкой, что дворники только размазывали её по стеклу как масло, приходилось останавливаться, выскакивать наружу, и протирать стекло тряпками, пока следующий, сам весь в такой же грязюке, грузовик не выгружал на нас очередную порцию смешанного со снегом чернозёма. Но снег прекратился так же неожиданно, как и налетел, а через какое-то расстояние выяснилось, что там его и вовсе не было, асфальт снова был сух, и остатки камыша вокруг лиманов ярко желтели между серой твердью степи и рыжеватой гладью лиманов. Выглянувшее из-за тучи и немедленно нагревшее всё вокруг солнце опять вернуло окружающему миру должный оптимизм, лишь нелепо угвазданная по самую крышу разводами засохшей грязи наша машина могла ещё напоминать внимательно глядящим нам вслед редким селянам о превратностях здешнего климата, а, может быть, и судьбы.
- Так, значит, - неожиданно прервал молчание Старки, - был у тебя осенью момент настоящей хипповой идиллии?
- Наверное, - я даже не сразу нашёлся, что и ответить на такое, - можно и так сказать. Но, всё-таки, ты же и сам понимаешь, никто из нас ни на секунду не забывал, что эта, как ты выразился, "идиллия" - всего лишь мимолетный фрагмент нашей, по сути, совершенно другой, порою абсолютно противоположной, по своим заморочками, реальной жизни. Что, собственно говоря, и не заставило нас долго себя дожидаться. Мы просто радовались тогда, несомненно, этому, подаренному нам судьбой, прекрасному моменту, и всё. Попрощались, разъехались все по своим делам - и как будто проснулись после чудесного сна…
- А, может быть, вся жизнь и есть, по сути, некий сон? - Старки произнёс это тихо, не отрывая взгляда от дороги.
- Дружище, - я даже повернулся к нему в своём кресле, - ты что, в буддизм ненароком вдарился?
- Да нет, - он повернулся ко мне и улыбнулся, но как-то задумчиво, - просто к слову пришлось. Я тоже, поверь, иногда искренне недоумеваю, почему самые прекрасные моменты так быстротечны. Но, я думаю, это так и должно быть. Идеал так и должен оставаться всегда недостижимым, в принципе, а мы обязаны только ценить по достоинству те моменты приближения к нему, насколько это нам позволяет наша реальная жизнь. Я прав?
- Конечно, но в моменты такой эйфории, мне кажется, лучше, всё-таки, об этом забывать, чтобы не ломать кайф. Это приводит, разумеется, потом к некоторым недоразумениям, но зато сам этот момент чист от всяких таких размышлений. А реальность, какая бы она потом не оказалась, не корить надо, за то, что она опять вступила в свои права, а благодарить, за то, что хоть немного побыла в стороне от нас, целиком от её приколов зависящих.
- И даже твоя несчастная любовь не выбивает тебя из этой теории?
- А ты что, думаешь, что я хоть чуточку обижен на такую ветреную свою Анкелонку? Ни капельки, хотя горечь, конечно, и осталась некоторая внутри, но что она может значить по сравнению с тем счастьем, которое я, во всяком случае, совершенно искренне черпал полными любви ложками. И, знаешь, до сих пор верю, что и она тоже была тогда вполне искренна. Не говоря о том, что и всех прочих Анкелонов мы по-настоящему радовали своим безумным романом - в это я тоже верю и радуюсь тому.
- Это, конечно, всё правильно, но я говорил о вашем хипповом идеале, который, на радость вам, конечно, позволил себя немного вам приоткрыть этой осенью.
- Знаешь, я вспомнил один момент того периода, который, как раз, во взаимоотношениях мечты и реальности всё очень хорошо расставляет по своим местам. Рассказать?
- Я весь внимание. Ехать нам ещё порядком.
- А ты вот не принижай, между прочим, значение подобной болтовни. Может быть, какая-нибудь, ненароком пролетевшая мыслишка, или образ какой, или вывод, на первый взгляд, наишизовейший, потом, много лет спустя вдруг настигнет тебя, да и прихлопнет своей, как выяснится, всеобъемлющей неоспоримостью. Может и жизнь всю переменит невзначай…
- Ну, ты не пугай меня, я тебя действительно внимательно слушаю.
- Так вот, подружка моя, та самая, приехала в Джемете к тетё, которая снимала там домик на лето, и была там ещё подружки моей малолетняя кузина, лет эдак тринадцати, которая, в моменты редких наших визитов в этот домик, всё больше, почему-то, задумчиво лопала явно не нравящуюся ей кашу, и смотрела на всю нашу компанию своими глазищами исподлобья, причём явно недоверчиво и неодобрительно.
- И я могу себе даже представить, почему…
- Не перебивай, дело-то, оказалось, серьёзное. Вот мы, как-то, ближе к вечеру, собрались всем племенем в своём заветном месте. Трубочка наша уже отдыхала, а мы сидели молча, любуясь садящимся в море огромным солнцем и думая каждый о чём-то своём, но, несомненно, очень добром и правильном. Только шелест высоких кустов, что скрывали нас среди белоснежного песка между прибрежных дюн, был ласковым фоном наших благостных и углублённых размышлений, даже море притихло от такого обилия добра и любви, которыми могли мы обмениваться в тиши с окружающим
". Вот это было бы весело когда-нибудь, совсем уж потом. Я ведь к чему всё это рассказывал - не понял?
Догадываюсь, но жду твоей формулировки.
Да просто все эти "приближения" к неким "идеалам", как ты вот говоришь - настолько эфемерная, и, даже в самом индивидуальном случае, призрачная до неощутимости вещь, что мерить подобные моменты изменением расстояния до неких сформулированных кем-то истин - штука неблагодарная. Надо просто радоваться, когда хорошо, и смиряться, когда хуже, но греть, при этом себя благодарностью за бывшее хорошо, и надеяться на скорое его возвращение. Пусть даже в совершенно другой, и даже лучше, чтобы совсем неузнаваемой, форме - на критерий ощущения такие мелочи, уверен, влиять не должны.
Да, над этим стоит поразмышлять на досуге. Однако, скоро Темрюк - можно перекусить, а то потом начнутся заморочки с переправой, не до того будет.
Так и сделали. В совершенно невзрачной столовке такого же пустого, пыльного, плоского, как и предыдущий, городка нас накормили таким неожиданно изумительным обедом, после которого мы отправились дальше совершенно не будучи в состоянии предаваться всяким бессмысленным, бередящим только душу, размышлениям. Слушая громкую музычку и мотая головами ей в такт, мчались мы, обдуваемые ветрами, по пустынному Таманскому полуострову прямо навстречу Керченскому проливу, излюбленному месту всех окрестных дельфинов, за которым, в случае не слишком занудливой переправы, ждал уже меня опять Крым, а на самом его краю, в городе-герое Керчи, ещё и Арво.
