Глава Пятнадцатая
.Так всё и получилось. После выхода из кафе Старки отправился по своим делам, а я пошёл к своему непосредственному начальству, с целью огорошить его своим грядущим исчезновением. Начальство, правда, даже не очень огорошилось таким поворотом дел - после появления Старки оно было готово, на самом деле, ко всему. Больше разговоров было на эту тему с сотрудниками и экскурсоводками, фантазия которых немедленно разыгралась, на фоне скучного музейного межсезонья, неимоверно. Прямо в моем присутствии, у меня же и в "кабинете", ими разрабатывались, совершенно меня игнорируя, такие чудовищные варианты наших со Старки тайных планов, что, в итоге, у меня башка начала пухнуть от обилия их предположений касательно собственного недалёкого будущего.
А подумать мне, в самом деле, было над чем. Больше всего мне не давали покоя выводы, которые сделал Старки из моего, пропитанного шизофренией, рассказа. Сам я уже давно прекратил, во избежание дурных последствий для психики, ломать голову над всей этой историей, тем более искать в ней какой-либо потаённый смысл - ну, вышибло из мозгов на некоторое время, так и не суйся в следующий раз куда не следует. А что там со
мною происходило в этот период - какая, по сути, разница, если всё закончилось благополучно. Я знал массу подобных, причём гораздо более быстротечных и трагических историй. Когда люди, соприкоснувшись с чем-либо более их сильным - будь то наркота или мистика - уже через несколько минут лишались жизни при самых нелепых обстоятельствах: от полёта с крыш до падения под трамваи. А я вот жив и здоров. Значит обошлось, буду умнее в дальнейшем. Но, всё-таки, было дико любопытно, из чего Старки сделал свои "выводы", которые подвигли его на столь спешный отъезд: из самого факта моей такой долгой отключки, с такими непостижимыми перемещениями в ней, или, может быть, что-то заинтересовало его в моих галлюцинациях? Вдруг он сумел извлечь из них некую полезную ему информацию? И причем тут тогда Арво, находящийся где-то вне его маленькой, но любимой Родины? Может быть образ Вийве в пещере моих видений тому причиной? Но это же было ещё в конце лета, либо в начале осени, а сейчас, кажется, середина зимы, если не обращать внимания на местный климат. Не понятно.Промучавшись, таким образом, до конца рабочего дня, я, между делом, собрал нехитрые свои пожитки, часть которых валялась в музее, и, в назначенное время, сопровождаемый бородатыми друзьями-археологами, юными экскурсоводками, и даже кое-кем из начальства, вышел на широкий тротуар перед входом в музей. Старки, не заставив себя долго ждать, эффектно подрулил, убив экскурсоводок насмерть присутствующей в салоне "Мерседеса", рядом с водителем, расфуфыренной донельзя Эльвирой
, которая, затягиваясь импортной сигаретой, сделала им, при этом, ещё и ручкой, как в кино про заграницу. Я, облобызавшись со всеми, включая начальство, плюхнулся на заднее сидение лимузина и тоже сделал всем ручкой. Так и отчалили мы от музея, бывшего мне надёжной тихой гаванью последние полгода, провожаемые множеством взглядов, выражающих весь спектр человеческих чувств, настроений и пожеланий.Появление наше в краснодарских закоулках, у обиталища городской богемы, тоже получилось как в фильмах итальянского неореализма - привыкшие ко многому соседи изумлённо и молча смотрели из-за всех заборов тихой улочки, окрестные мальчишки восхищённо обступили удивительную технику, шёпотом комментируя её содержимое, даже заспанные хозяева мастерской выползли из калитки, тупо наблюдая, как Старки добывает из багажника принадлежности для банкета, и тихо ухмыляясь тому, как выплыла из заграничного нутра искрящаяся всем своим шиком Эльвира.
Впрочем, сам прощальный банкет был достаточно скучен, не только потому, что всем, на нём присутствующим, не хотелось расставаться, ломая, таким образом, хоть чуть-чуть, но сложившийся порядок вещей, но и, что самое главное, некоторой недосказанностью, повисшей в объяснениях причины отъезда нас обоих. Хотя Старки, не без моей посильной помощи, и рассказал некую красивую, и почти достоверную историю, о нуждающемся в нашем присутствии старом своём друге Арво, но вся эта "почти достоверность" была шита белыми нитками, так как не могла, несмотря на все мои усилия, ускользнуть от проницательных
хозяев некоторая моя растерянность перед этим, казалось бы заманчивым путешествием, даже точный маршрут которого так и остался для всех, включая меня, не до конца понятным.Поэтому, все старались держаться тем сугубо отвлечённых, которые надоели всем и так, и даже присутствие нового, такого необычного собеседника, скорее усугубляло их всем очевидную банальность. Я периодически отвлекался от общего трёпа собиранием всяких своих вещичек, могущих понадобиться в пути, либо упорно сдерживал себя от излишних возлияний, дабы не мучаться утром дорожных похмельем. У Старки это получалось несколько более естественно, но и он, посидев, по здешним меркам, совсем недолго, отчалил в итоге, не забыв, впрочем, усадить в машину свою пассию, и пообещав рано утром заехать за мной окончательно. Мы с ребятами поболтали ещё недолго о разном, после чего я улёгся высыпаться перед дорогой, и они тоже, выбившись из привычного графика, погуготев какое-то время за стенкой, тоже затихли, лишив, видимо, человечество нескольких, так и не сотворённых в этой ночи, шедевров.
А вот спал я, на удивление спокойно и крепко, и поэтому разбужен был только знакомым коротким гудком и шумом машины у самого забора. Тихо собравшись, я буркнул в сонную тьму мастерской что-то вроде прощальных слов, на что, разумеется, не получил никакого ответа, и выскользнул в гавкающий с разных сторон сырой полумрак переулка. Зато внутри машины было тепло и уютно, негромко играл "Махавишну Очестра", и слегка пахло дорогими духами. На моё ехидное приветствие по этому поводу Старки только пожал плечами, предложил закурить, и, зачем-то, прибавил звук магнитолы. Мы потихоньку стали выбираться на ближайший проспект, ведущий прочь из города.
Мы, тем временем, выезжали уже из города, минуя скучные районы вездесущих пятиэтажек, вставало солнце, начиная сразу же пригревать через стекло, сухой и ровный, хотя обрамлённый со всех сторон непролазным кубанским чернозёмом, асфальт трассы на Темрюк, исчезая под колёсами, сливался, далеко впереди, в утренней дымке, с туманным после ночи небом, настроение прояснилось, хотелось уже только ехать и говорить, говорить и ехать…