Глава Семнадцатая.

Серый рижский рассвет встретил нас пьющими жидкий кофе с молоком где-то на въезде в город, между автобазой и трамвайным кругом, в постоянно открытой столовой для шоферов. Они хмуро посматривали на нашу компанию, качали головами и уходили в рейс, косясь через плечо на припаркованый у самой двери столовой "Мерседес". Мы же долго хлебали тёплое пойло, так как торопиться нам было совершенно ещё некуда, за это время такое множество шоферов, слесарей и разнорабочих автобазы выразили нам своё немое непочтение, что, казалось, мы по самые уши покрылись ровным и густым его слоем. Но, постепенно, поток их иссяк, на круге своём стали бестолково разворачиваться почти совсем пустые трамваи, а вслед за этим и солнышко показалось из-за жестяных крыш автокомбината, заиграв на нашем автомобиле и на пластиковых столиках столовой. Вежливо поблагодарив тощих тёток на раздаче, мы, толкаясь в дверях, вышли на свежий воздух, лениво покурили после трапезы, погрузились в тачку и поехали в центр города.

В целях конспирации, продиктованной Питом Кучманом, мы не стали подъезжать к самому Домскому Собору, а оставив транспорт у сквера напротив цирка, прошлись по центру пешком, плавно переходя с широких и прямых проспектов в путаницу узких улочек Старого города, пока не оказались на неожиданно просторной брусчатке площади перед Собором. Усевшись на низкий и холодный пока каменный парапет, покурив и договорившись о дальнейших мероприятиях, мы проводили Кучмана по его секретным делам, а сами остались сидеть на месте, подложив под себя свитера и куртки, дожидаясь, пока не откроется насквозь протусованное кафе напротив. Арво и Старки, кажется, задремали, свесив головы, а Лёлику сидеть на месте в новом городе явно не хотелось, он ерзал и крутил головой по сторонам, пока я, сделав вид, что сжалился над парнем, а, на самом деле, отсидел себе всё, не предложил прогуляться по ближайшей округе. Тот вскочил с радостью, и мы, предупредив друзей, что скоро вернёмся, отправились гулять в сторону реки. А когда, минув зловещий памятник стрелкам, мы вышли к набережной широкой Даугавы, сразу стала видна причина неприятностей Чудиного отряда - слева от моста, делящего панораму пополам, на камнях противоположной набережной, большущими белыми буквами было старательно намалёвано: "MAKE LOVE".

Я вспомнил большой пацифик на стене горницы. Он был того же цвета. Проба пера, значит. Мы пошли за мост, надеясь увидеть с другой стороны продолжение фразы, но набережная там была девственно серой и пустой. Хронология неприятностей, значит, началась с моста, либо чуть ранее. Что ж, хотя бы с подоплёкой тутошних событий теперь всё ясно. Может, тогда и не стоит светиться всей кучей на тусовке - кто знает, насколько сердиты власти, а, поэтому мы решили быстренько вернуться к Собору, чтобы предупредить наших и подумать, как вести себя дальше. Но ещё издалека я увидел, что на площади всё так же тихо, эстонцы всё так же мирно дремали на своих местах, но, вдобавок, в непосредственной от них близости я увидел сидящего на том же парапете своего давнишнего знакомого рижанина Залепина. От души сразу отлегло, и я направился прямиком к нему, тоже меня увидевшему и делающему уже приличные моменту знаки. Пока мы с ним долго и ритуально здоровались, пока я представлял ему сначала Лёлика, а потом и дрыхнущих эстов, открылось долгожданное кафе. Пришлось тормошить друзей, которые, конечно, встали, пошли в кафе, взяли себе кофе, сели в углу, но, кажется, так и не проснулись. Я, Лёлик и Залепин сделали то же самое, но сели за соседний столик, чтобы не мешать болтовнёй отдыхающим. Кроме нас в кафе больше никого не было.

Вот, подумалось, пофигист, тоже мне. Хотя, Серж, собственно говоря всегда таким и был. Пришлось брать ближе к делу:

Значит всё в порядке, хотя бы тусовку не трясут из-за этой проделки. Тем временем, действительно, кафе стало понемногу наполняться народом. За стойкой включили негромкую музыку, кажется "Мидл оф зе роуд", стало весело и уютно. Мелькнуло несколько полузнакомых лиц, через открытую дверь я видел, что и на парапете у Собора тоже начинает кучковаться разноцветная волосатая публика. Тусовочный мирок стал наполняться своей замысловатой, непохожей ни на что дневной действительностью, обрывками разговоров, смехом и возгласами, вкусными запахами кофе, сигарет, которые, ближе к вечеру, обязательно оттенит устойчивый привкус травы и портвейна.

Я понял, что слушать дальше ворчливого Залепина - только отбивать страсть к передвижениям, да и калечить, притом, воображение юного Лёлика, который слушал наши телеги, раскрыв рот. Внезапно я почувствовал, как что-то мягко и уютно проскользнуло у меня подмышкой. Заглянув, я обнаружил там, к огромной своей радости, Юрайту, старинную боевую подругу из Вильнюса.

Лёлик весь просиял, вмиг забыв все неприятности творившиеся вокруг его обиталища, он явно был готов тащить туда всех, кто согласится разделить с ним кров. Но в этот момент к нашему столику протолкался запыхавшийся Кучман.

С этими словами Кучман выскочил из кафе. Вслед за ним, покивав нам головой, вышел Лёлик. Мы все - заспанные эсты, Залепин и я с Юрайтой, молча смотрели им вслед.

Я рассеянно кивнул, так как совершенно неожиданная мысль вдруг пришла ко мне в голову и настойчиво потребовала всё моё внимание к себе.

 

Продолжение следует… | Назад.

Hosted by uCoz