Глава Шестая.
На часах было уже около десяти, но я не торопился вставать и лежал, блаженствуя в тишине, наслаждаясь первой, наверное, передышкой за все эти суматошные дни на этой стороне Земли. Толстенный поролоновый матрас, который мне постелили на полу в гостиной, оказался настолько удобен, и я так хорошо выспался, что даже ноги, измученные бесконечной беготнёй, перестали гудеть. К тому же я, в кои-то веки, оказался в утреннем полусне совсем один - Женька с Натальей ушли на работу, а Дашку отвели в школу. Я попытался было, дотянувшись до музыкального центра - гордости хозяев - взбодрить себя музыкой, но по всем станциям, которые мне удалось нащупать, крутили либо рэп, либо что-то совсем попсовое. Поэтому пришлось предпочесть тишину. Я смотрел в потолок и лениво перебирал события вчерашнего дня. По большому счёту - всё было просто отлично: я нашёл Арво, а тот нашёл мне моих друзей, с которыми я когда-то в Москве попрощался, как мы все тогда думали, навсегда. Это если не касаться деталей. А вот они-то, как раз, и не очень радовали. Когда мы с Арво приехали сюда, я почти забыл то разочарование, которое пришлось испытать при нашей с ним встрече. Да и начало кухонного застолья здесь тоже не предвещало каких-либо разногласий. Все были совершенно искренне рады этой встрече - хозяева вывалили на стол наверное всё, что было у них в доме, не переставая, при этом, без передышки либо расспрашивать меня, либо путано ставить меня в известность о всяких мелочах из их тутошнего быта. Один только Арво как уселся в самый дальний угол, так и не произнес ни слова во время всей этой суеты, что, впрочем, было так на него похоже, что я исподтишка успевал любоваться им, умиротворенно наблюдавшим, чуть прищурившись, за нами. Да, всё-таки он изменился куда меньше, чем мне показалось сначала. Можно сказать что почти совсем, с поправкой на время, он и не изменился.
Наконец, стол был "накрыт" (если назвать так кучу снеди, в основном - местной "еды быстрого приготовления"), даже початая бутылка вина красовалась посередине, пока не выяснили, что все за столом поголовно уже давно непьющие. Потом ещё некоторое время пришлось убеждать хозяев, что почти всё, чем они весьма настойчиво хотели поразить моё воображение, с некоторых пор свободно продаётся и в России, а кое-что успело даже и надоесть - например, "Сникерсы", обратить внимание на которые просто требовала Дашка. Но и в этих вопросах мы разобрались и принялись, наконец, за удивительно вкусный, почти московский Натальин суп, потом за окончательно родные макароны "по-флотски", после чего, понятное дело, перекурив, полагалось поговорить и о вещах самых что ни на есть серьёзных. Я к тому времени окончательно расслабился и почти совсем было перестал воспринимать всерьёз географию, напрямую связанную с этой кухней, и всеми на этой кухне, и за этим столом, присутствующими. Но вот первый же Женькин "сурьёзный" вопрос моментально вернул меня на эту грешную часть земли…
На несколько секунд в кухне повисла зловещая тишина. Потом Женька сказал очень медленно и сурово:
Он демонстративно встал и вышел из кухни. Наталья выбежала следом. Арво из своего угла молча качал головой. Видно было, что он огорчён всем этим ещё больше, чем даже сценой, происшедшей у него дома.
Остаток вечера был, конечно, скомкан. Хоть Женька и вернулся, "уложив Дашку спать", за стол в сопровождении жены, заявив, что он "конечно, понимает разницу в условиях существования", а поэтому согласен, ради нашей старой дружбы, "категорически не касаться некоторых тем", и конечно же я, подавив в себе очередной порыв уйти на все четыре стороны, искренне обнял старого приятеля. Но всё равно, хотя нам и было много о чём поговорить, я видел как периодически вспыхивали, при самых, казалось бы, невинных поворотах беседы, в глазах хозяина дома опасные огоньки, и приходилось тогда срочно менять её без того зажатое русло. В итоге, получилось так, что разговор продолжился только между мной и Натальей, всё больше на темы семейные. Потом, правда, и она настолько увлеклась повествованием об их здешней жизни, что её рассказ вдруг превратился в такой нескончаемый поток жалоб на окружающую действительность - начиная ублюдками-соседями (одну я видел уже) и заканчивая эмигрантскими неувязками на работе, что Женьке пришлось, сердито на меня зыркнув, достаточно резко её оборвать. Видно было, что он опять с трудом удерживает равновесие. Я попытался тогда разговорить его на тему музыки, но и тут оказалось, что он безнадёжно отстал, ссылаясь на дороговизну новомодных СиДишек, а это вновь чуть было не упёрлось в "запретную тему" связанную с пиратскими ценами у нас. На этом разговор затух окончательно. Однако предоставить мне кров ребята, конечно, согласились. После чего Арво откланялся, пообещав заехать за мной в полдень, а хозяева суетливо стали определять меня на покой.
Да, меланхолично думалось мне, глядя в потолок, по которому метались туда-сюда отблески солнца от проезжающих под окнами машин, "разница в условиях существования" - это сказано, конечно, глубоко. Иначе, наверное, и не скажешь… Женька и в Москве был чуть больше повёрнут на политике, чем все мы - поэтому и уехал в Штаты сразу, как только стало это возможно. Казалось тогда - логично всё: боролся человек за свободу, боролся, вот и вырвался туда раньше всех, а теперь-то не складывается как-то - за какую, точнее, за чью свободу он терпел когда-то массу неприятностей? Если за свою собственную - получил он её, что тогда дёргаться? Если за всеобщую - тогда почему нужно для этого обязательно разорить кого-то? "До основанья, а затем?…" Тогда это мы уже проходили, и он уж точно это понимает, так как против этого, вроде, и боролся. Непонятно. Скорее всего - это просто инерция привычного, да ещё и выстраданного мышления
. Глядя с другого берега, наверное, только это и можно себе позволить. А если учесть, что, по словам Натахи, у них и тут не всё гладко получается, то… Нет, всё-таки эмиграция - штука тяжёлая. Даже те "бизнесмены", тоже из бывших наших, с которыми мне пришлось общаться в Вашингтоне, хотя и не жалуются ни на что, и гражданство у них у всех давно американское, всё равно живут как не дома - прочих американцев иначе как "придурками" не зовут. На том и богатеют, между прочим…Ход моих рассуждений вдруг прервал звук открывающегося замка двери в квартиру. Я повернулся и увидел на пороге лысоватого господина с бородкой, тоже с удивлением меня разглядывающего.
Одеваясь, я вспомнил, что Наталья накануне рассказывала как они стали тут убеждёнными православными, и какой у них дружный русский приход в Храме, и замечательный духовник, швед по происхождению, но в душе - "форменный русский". Женька, правда, на это заметил, что вот, в Совке они были "морды жидовские", а тут, как стали в Храм ходить, на весь дом - "проклятые русские"…
Следующий битый час мы с о.Никанором таскали на себе по узким лестницам огромное, как мне показалось, количество разной подержанной мебели, которой, как объяснил мне батюшка, у его прихожан принято меняться по мере надобности. Мы загромоздили всю гостиную, оставив лишь узкий проход к двери - тогда только "надобность" иссякла и о.Никанор, благословив меня на странствия, отбыл. Я попил на кухне кофе, покурил, но, поскольку любоваться на весь этот разгром мне не хотелось, я запер флэт выделенным мне хозяевами ключом и вышел на улицу. Не успел я сесть на лавочку, стоящую неподалёку, и осмотреться, как прямо рядом со мной остановился автомобиль и из него вышел, улыбаясь, Арво.