Глава Вторая.
Вокруг Белого Дома тоже было тихо и пустынно. Я обошёл его с трёх сторон не встретив никого, кроме лениво щурившихся на меня из своих будок охранников. Позади его, перед зелёной лужайкой, обрамлённой тенистыми аллеями, на которую, как я видел по телеку, садятся президентские вертолёты, на тротуаре, трудолюбивые китайцы уже прикатили свою тележку с хот-догами, гамбургерами, колой и спрайтом. Заодно, почему-то, они торговали и майками с огромным листом марихуаны во всю грудь. Поторговавшись, от нечего делать, с ними на предмет майки, я приобрёл банку какого-то напитка и побрёл в сторону аллей, где видны были скамейки.
Но они, как оказалось, были все до одной заняты - на каждой, накрывшись курткой с головой лежали спящие люди, только по по пяткам, торчащим наружу, можно было догадаться, что почти все они негры. Я медленно шёл мимо них, балдея от вида убойных армейских башмаков, аккуратно
стоявших у каждой скамейки. Либо тут вовсе не воруют, - подумалось мне, - либо таких "гадов" тут просто завались, надо будет поинтересоваться, уж больно хороши…Размышляя таким образом, я вышел к огромной, заострённой в небо, каменной стреле, видной в Вашингтоне, кажется, отовсюду. Полюбовался Капитолием, замыкающим горизонт справа, в конце огромного бульвара, и повернул назад. Полагаясь только на нюх, не раз выручавший меня в совершенно незнакомых ситуациях, когда ясна лишь конечная цель, я прошёл обратно
по другой стороне лужайки, с такими же точно неграми на каждой скамейке, но перед Белым Домом повернул направо, к видневшемуся неподалёку перекрёстку, такому же пустынному, как и всё вокруг в это воскресное утро. Впрочем, транспорта на улице заметно прибавилось, но из пешеходов встречались лишь волокущие что-то на себе негры.И тут я увидел, что мне было нужно - на противоположном углу, на первом этаже большого серого дома, краснела знакомая надпись - "Макдональдс". Позавтракаю, - решил я, - хлебну кофе, а там что-нибудь, да и прояснится. Когда я ещё входил внутрь одинакового по всему миру заведения, я понял ещё раз, что нюх меня не подвёл - примерно треть столиков зала было занято публикой, которую у нас назвали бы, мягко говоря, неформальной. Было такое впечатление, будто я вхожу в какой-нибудь "Сайгон" или "Турист", в лучшие их времена. Я даже остановился, чтобы рассмотреть типичнейший тусняк, среди которого я, так неожиданно, оказался.
Тусняк был хорош: попиленные прикиды, красиво дополняемые разнообразными феньками и вышивкой, пончо, нечесаный, в большинстве случаев, хайр и помятые заспанные физиономии. Всё, теперь я уж точно не пропаду тут, - радостно думалось мне, пока я шёл к стойке. Взяв чизбургер, колу, кусок яблочного пирога, и вожделенный кофе я уселся за свободный столик у витрины, выходящей на перекрёсток, и принялся за еду, разглядывая заодно, всё что творилось вокруг меня. Заспанный народ, между тем, тихо сидел за столиками, попивая кофе или соки, изредка переговариваясь через проходы, будто коротал время, ожидая чего-то. Что ж, я тоже решил не торопить события.
Когда я ещё жевал пирог, и кофе не успел даже остыть, я увидел за стеклом человека, переходящего улицу по направлению к нам - невозможно было не залюбоваться им: седой хайр и борода торчали во все стороны из-под лихо заломленной кепки, залатанная джинса и обтрёпанные по краю широченные клеша, на одном плече кожаный с бахромой рюкзак, а на другом - свёрнутый в рулон спальник. Видно, спал где-то неподалёку мужик в кустах, - восхищённо изучал я приближающуюся фигуру. Мужик, тем временем, быстрым шагом вошёл в кафе, подошёл прямо к моему столику, бросил свои пожитки на свободный стул и отправился к стойке. Я спокойно дожидался, когда он вернётся, чтобы, улучив момент, постараться законтачить. Он сел прямо напротив меня, буркнув что-то и немедленно начал поглощать всё, что он принёс, причём в таком количестве, что на столе не осталось больше места. Я прихлёбывал кофе, терпеливо дожидаясь паузы. Наконец, мужик вытер салфеткой усы и вздохнул, глядя в окно, собираясь запить всё соком. Тут я не выдержал:
Я уже решил, что разговор на сём завершён, но тут он оторвался от чего-то за окном и внимательно стал меня разглядывать. Вид моего хайра, майки, и, особенно, феньки на запястье его смягчил, и он поинтересовался:
Реакция была просто замечательная:
Я даже растерялся, но потом заметил, что и остальная публика, кучками и по одному, начинает подниматься с мест и покидать заведение. Причём, выйдя наружу, все уходили строго в одну и ту же сторону. Ага, подсказало мне моё чутьё, значит и мне туда же. Я быстренько дохлебал остывший кофе, закинул свой рюкзак на плечо и пошёл вслед на всеми.
Идти пришлось совсем недалеко - за ближайшим углом оказалась довольно просторная площадь со сквером посередине. В дальнем конце сквера виднелась конная статуя, а перед ней по всем газонам растаманского вида народ расставлял лотки с прикидами, феньками, постерами и прочей роскошью. Тусняк кучковался у лотков, рассаживался по газонам - видно было, что сбор только начинается. Я медленно прошёл мимо занятых устройством торговых точек людей и оказался у самого памятника, вокруг которого были скамейки. Сев на ту, с которой мне было видно всё пространство сквера, я закурил, осматриваясь. То, что я попал как раз туда, куда мне было необходимо, просто не вызывало у меня и тени сомнения, но и спешить было совершенно ни к чему. Вытянув ноги, я лениво смотрел, как прибывает всё такой же
красивый народ, как у скамейки, расположенной с другой стороны от памятника, стала собираться шумная компания чёрных, с косичками или дредом на головах. Заправлял там здоровенный негр с космами до пупа - он, задорно жестикулируя, рассказывал толпе что-то, отчего многие громко ржали, показывая белые зубы, а некоторые, наоборот, что-то вскрикивали ему в ответ, пытаясь, видимо, одёрнуть рассказчика. Солнышко заметно припекало, было хорошо и спокойно. Я подумал уже, что пора, наверное, вернуться к лоткам, где происходила основная тусовка, как вдруг этот самый здоровый негр повернулся, посмотрел на меня, и вприпрыжку направился к моей скамейке. Крикнув с полдороги обязательное "Хай!", он приблизился и попросил закурить. Я протянул ему пачку заныканных ещё с Москвы "Монте-Карло". Парень взял одну сигарету, поблагодарил и поскакал обратно, разглядывая по пути название. Оказавшись среди своих он недоумённо показал им мою сигарету. Те тоже, рассмотрев её, пожимали плечами и качали косичками. Тогда он, не выпуская сигареты из рук, опять запрыгал в мою сторону.Я достал пачку, показывая ему название:
Он радостно схватил пачку и помчался объяснять народу - что к чему. Взрыв хохота последовал там, все обернулись ко мне, приветственно махая руками. Главный отдал пачку и снова оказался около меня:
Он убежал к своим, опять рассказывая им, размахивая руками. Вскоре вся их компания двинулась в сквер. Посидев чуток, пошёл туда и я.
Лотки ломились он всяческого товара, большей частью самодельного. Цены, правда, были слегка кусачими, но я всё-таки позволил себе приобрести маленький пацифик на кожаном шнурке, который тут же и одел на шею. Вокруг каждого лотка, и перед прилавком, и позади его, кучковался хипово-растаманский народ - белые и чёрные, ребята и герлы - всего, примерно, поровну. Где-то в середине этой ярмарки, у одного из лотков я увидел и Джесси. Самое удивительное, что он разговаривал, всё так же жестикулируя, не с кем-нибудь, а именно с моим седовласым собеседником из "Макдональдса". Подойдя ближе, я ощутил явный духан марихуаны, исходивший непосредственно оттуда. Увидев меня, Джесси что-то сказал седому, тот взглянув на меня, кивнул, и тогда Джесси призывно махнул мне рукой. Я обогнул лоток и подошёл к ним. Запах усилился. Седой из Оклахомы заговорщицки мне подмигнул, а Джесси, сунув руку за чьи-то спины, в середину тусовки, достал оттуда наполовину целый ещё джоинт и молча протянул мне…
Вот это да, - подумал я, - и это за углом от Белого Дома! Неслабо, очень даже, неслабо…