Глава Девятая
.Наконец, под нескончаемый хохот, дверь открылась и мы вошли внутрь. Перед нами оказалось достаточно обширное помещение, посреди которого стоял большущий стол, обильно уставленный выпивкой и закуской. Вокруг стола сидели и дико ржали, глядя на нас, полтора десятка человек самой, как мне сначала показалось, разнокалиберной публики - начиная прилизанными, одетыми в приличные костюмы, комсомольскообразными хлыщами с подружками в белых кофточках и пучками на головах, и заканчивая бородатыми мужиками в обнимку с декаденствующими барышнями в шляпках. На одной, курящей сигарету через длинный мундштук, шляпка была даже с вуалью, и жирная мушка на щеке. А во главе стола, в самой глубине комнаты, восседала личность просто замечательная - с всклокоченной
бородой, в пиратском, явно театральном камзоле, но вместо треуголки на башке у него была, почему-то, большая кепка из искусственного меха. Как я сразу догадался, это и был хозяин, "гений авангарда" - сам Богдан Шелепа. Он тоже ржал как жеребец, скаля здоровенные зубы и размахивая над столом вилкой с солёным огурцом, держа в другой руке, разумеется, гранёный стакан с водкой.Когда веселье чуть стихло, нам предложили сесть к столу, налили, и придвинули тарелки с едой. Только тогда я сообразил посмотреть на дверь - что же за "окошко" такое всех так развеселило при нашем к нему приближении. Оказалось, это была просто наполненная водой линза, какие применяли в старых телевизорах с маленьким экраном - она была встроена в дверь выпуклой стороной внутрь, поэтому снаружи можно было видеть лишь размытые цветные пятна. А если смотреть изнутри - всё, что оказывалось перед ней, представало в увеличенном, да ещё чуть перекошенном виде. Действительно, весело мы смотрелись отсюда… Сейчас линзу вновь занавесили плотной тканью, в ожидании, как я решил, следующих визитёров.
Выпив и закусив, я внимательнее присмотрелся к сидящим за столом. Ни одного знакомого лица. Да и в такой компании, честно сказать, мне редко приходилось бывать. Уж на что в Краснодаре у ребят собиралась компания, да и мало ли ещё где и с кем приходилось сидеть за одним столом, но столь, казалось бы, далёких друг от друга персонажей я вместе и представить себе не мог. Причём - это даже озадачило - и каждый в отдельности, и все вместе - эти люди вызывали во мне
совершенно необъяснимую неприязнь. Может быть, сказывалась обида за розыгрыш при входе, может ещё что - я никак не мог сам для себя это определить, но неприязнь росла с каждой минутой, и ничего я не мог с собой поделать. Даже обрывки застольного разговора, самого обычного - о выставках, ценах на краски, проблемы с мастерскими, просто городские богемные сплетни - всё казалось мне неестественно вычурным, оттого ещё более противным.Чтобы отвлечься, я стал разглядывать хозяина. Но и здесь весь его театральный колорит явно портила дурацкая мохнатая кепка. Я такие видел только на рынках, на головах торговцев зеленью. А тут ещё сидящий рядом Шурик постоянно, с момента нашего прихода, нашёптывал мне на ухо список достоинств каждого из этой стрёмной компании. Почти
все оказались его бывшими сокурсниками, в разное время осевшими в столице. Все как один - гении в живописи, графике и, конечно же, поэты. Особенно он напирал на то, кто какое положение сумел занять, зачастую, вовсе не связанное с искусством, как таковым, но зато, как я понял, дающее массу возможностей для свободного полёта творческого духа. Увидев, что я изучаю Шелепину кепку, он изрёк:Разговор этот меня вовсе доконал. Я уже был готов, выпив очередной стакан, попросить Магду притырить незаметно в сумку батёл, и покинуть на фиг это сборище бесоискателей, но в этот самый момент Шелепа встал, постучал вилкой о стакан, требуя тишины, и изрёк:
Все сдвинулись плотнее вглубь комнаты, повернувшись лицом к двери. Верхний свет погас, зато включились два софита под потолком, направленные на дверь. Кто-то отодвинул занавес линзы в сторону, наступила тишина. Какое-то время все так и сидели, уставившись в телевизионную линзу, но вскоре снаружи, в проходном подъезде, раздались шаги. Они приблизились, стали медленнее, и вдруг во весь "экран" появилась чья-то гипертрофированная харя с любопытно выпученными глазищами. Удержаться, при виде такого было просто невозможно. Все просто грохнули, кто-то даже упал со стула. Харя мигом исчезла.
Хохот перешёл в стоны и начал уже стихать, когда в линзе появилась очередная рожа, ещё чуднее первой. Произошёл очередной взрыв эмоций, но стих он куда быстрее - жутковато застывшее лицо в линзе и не думало исчезать, зато над бровями его стал ясно виден козырёк, а чуть выше - милицейская кокарда. Тут же раздался и громкий стук в дверь.