Глава Тринадцатая
.Ну вот, он опять передо мной - невысокий белоснежный вокзал города Таллина. Чистенькие платформы, немноголюдный зал ожидания, маленькая, вся разрисованная зебрами и прочей дорожной разметкой привокзальная площадь, обрамленная невысокими домиками с одной стороны и тёмной громадой Вышгорода с другой. Не нарушая традиции, я направился прямо к лестнице, ведущей непосредственно наверх крепости, намереваясь совершить привычный ритуал: "Love Street" - смотровая площадка - пиво - панорама Старого Города - сигарета. Но внезапно начавший накрапывать, ещё на середине лестницы, дождик сократил всё великолепие этого процесса до самого необходимого, чтобы только успеть обрести душевное равновесие от такой резкой смены декораций. Быстренько доглотав под ближайшим навесом холодное пиво, я, мельком глянув на бурую черепицу крыш, помчался под всё усиливающимся дождём вниз, на бегу радуясь давно желанному аромату дыма купленных в привокзальном ларьке "Элит". Но, стоило мне только выскочить к Ратуше, дождь внезапно прекратился, зато тут же задул противный мокрый ветер, отчего пришлось ещё
прибавить шагу по направлению к кохвику у "Ципруса", где я рассчитывал и обсохнуть, а теперь ещё и согреться.Преисполненный чувством долга перед возложенной на меня миссией, я особо не заморачивался даже, кого я застану в кафе - городские новости можно было узнать у любого, кто там окажется, но вот поскорее потом дозвониться до Арво и преподнести ему сюрприз в виде собственной персоны - это занимало меня почти полностью, с момента пробуждения в поезде, когда за окном его всё ещё проплывали однообразные чухонские равнины. Я почему-то был убеждён, что Арво обязан находиться дома, да не просто дома, а непосредственно рядом с телефонным аппаратом - иная ситуация почему-то даже не укладывалась в моей голове.
В кафе почти не было народа - пустых табуретов у стойки было куда больше, чем занятых, однако в самом углу я разглядел похожего на Маркса в молодые годы Андреса Керника - как всегда насупленный и одинокий, он сидел вполоборота к стойке с чашкой кофе и читал, шевеля неодобрительно бровями, какую-то эстонскую газету.
Я принялся за вкуснейший сочник, запивая его обычно жидким, но зато очень горячим кофе. Андрес, тем временем, опять углубился в изучение газеты. Когда я закурил, он повернулся ко мне и спросил:
Андрес полез во внутренний карман своей куртки, достал оттуда пухлую от разных бумажек записную книжку, извлёк из неё маленькую открыточку и протянул её мне.
Там был изображён Христос с учениками, идущий по пшеничному полю. Иллюстрация к притче о Сеятеле - подумалось мне, пока я офигело молчал. Андрес убрал открытку обратно в записную книжку, а её убрал в куртку и теперь вопросительно на меня смотрел. Я курил, пытаясь протянуть время, соображая, что бы это значило. Не
картинка, разумеется, а вопрос. Не придумав ничего путного, я решил спросить его напрямик:Я даже вздрогнул. Что это - случайность или провокация? Я почувствовал себя Штирлицем в кабинете Мюллера. Поэтому, напустив на себя вид безразличной усталости, ответил:
И тут же понял, что соврал совершенно неудачно. Андрес покачал головой, всё так же меня изучая, а потом тоже сделал вид, что потерял всякий интерес к нашему разговору.
Мне показалось, что рожа у меня стала пунцовая от стыда. Чтобы хоть как-то сгладить ситуацию я спросил:
Андрес, якобы нехотя опять повернулся ко мне и вздохнув ответил, понизив голос и осмотревшись перед этим по углам кохвика:
Обсохший и согревшийся, правда, несколько озадаченный разговором, я перешёл через брусчатку малюсенького перекрёстка к почте, разменял монетки, зашёл в кабинку телефона-автомата и набрал номер Арво.
Что у них тут происходит, - ломал голову я, пока автобус неуклюже выруливал из центра и долго пробирался заводскими окраинами в сторону Тартуского шоссе, - обычно, после Москвы некоторое время приходится себя сдерживать, пока не свыкнешься с неторопливостью ритма тутошней жизни. Если и обнаруживаются здесь какие-то волнующие общество проблемы, то волнения эти напоминают, скорее, отрешённость морского прибоя на мелководье в Пирита, чем суетливый плеск ряби Москвы-реки, зажатой гранитом набережных. Или это просто совпадение - конспиративное грузилово Андреса, первое, что я услышал, и торопливое погонялово Арво - второй голос, с кем мне довелось общаться приехав сюда. Неужели в Таллине что-то настолько изменилось за последнее время, заставив жителей его так резко сменить стиль общения? Или действительно здесь происходят какие-то неожиданные процессы, так всех всколыхнувшие? Я попытался вспомнить лица прохожих по пути с вокзала до кафе и только тогда чуть успокоился, когда убедил себя, что ничего необычного, даже под дождём в облике таллинцев я не обнаружил. Скорее всего - просто совпадение, решил я и стал любоваться сосновыми предместьями за окном автобуса, в очередной раз поражаясь разнообразием архитектуры особняков по обеим
сторонам дороги, скреплённых, при этом, воедино стабильностью многолетней традиции вкуса и стиля в самых малейших даже их деталях. На одной из совершенно одинаковых остановок мне пришлось выйти из автобуса и углубиться под сень высоченных сосен в аккуратные кварталы проулков старого таллинского района Нымме. Я почти сразу нашёл двухэтажный четырёхквартирный домик, еле видный среди густого кустарника, вошёл в словно игрушечный подъезд с винтовой, уставленной цветами в горшках и застеленной ковром лестницей, поднялся на второй этаж и позвонил в дверь квартиры Арво.Арво почти сразу открыл, и, не успел я даже сказать что-либо, сграбастал меня, уткнувшись бородой в плечо, и уволок внутрь. Там он швырнул меня в кресло скромно, но очень стильно обставленной комнаты, а сам уселся напротив. Вид у него был всклокоченный, взгляд, хоть и сияющий, но весьма неспокойный. Прежние подозрения опять колыхнулись во мне.
Арво пожал плечами, хлопнул себя по коленям, покрутил головой, отчего хайр его навис над лицом. Я ждал. Арво опять пожал плечами, вздохнул, посмотрел на меня исподлобья, через нависшие растрёпанные волосы, и, наконец, изрёк: