Глава Пятая.
А потом… Потом, до самого позднего вечера, было просто сказочное путешествие с нашими новыми приятелями к берегам Ла-Манша…
Собственно говоря, оно началось практически сразу после того как мы с Наталией вернулись к столику в кафе. Она, хлебнув кофе и потараторив о чем-то с бельгийцами минут пять, откланялась, а мы, переглянувшись и помолчав, сели в автомобиль и выехали из Парижа. Да и по дороге разговоров у нас почти не было – Берн сосредоточено вёл машину, прислушиваясь к работе движка, изредка даже останавливаясь и проверяя что-то под капотом, а Клод, уткнувшись в карту, следила за указателями, чтобы, наверно, не заблудиться на практически прямой дороге в сторону Руана. Сначала Берн пытался было разговорить меня на тему старых автомобилей, но языковой барьер не позволил нам углубиться в особенности технических терминов и тема заглохла сама собой. Марина вскоре задрыхла, уютно свернувшись в углу просторного заднего сидения, мне же осталось только предаваться воспоминаниям, в который раз подряд изучая интерьер «Мерседеса», или любоваться проплывающими за окном пейзажами, а когда наскучила их величавая монотонность, переключиться на облака, которые вернули меня обратно к воспоминаниям…
Вспомнился, конечно же, Лёлик, но не нынешний, а тот юный мальчишка, хозяин хутора «Восходящего Солнца», его забавные рассуждения во время наших передвижений на точно такой же машине, последняя встреча на хуторе. Затем я в деталях перебрал наш разговор в Париже, несостоявшуюся стрелку, и его загадочное письмо. Захотелось немедленно его прочитать, я уже начал копаться в поисках его в сумке, но вовремя сообразил, что начинает темнеть, и разобрать мелкий подчерк мне сейчас будет проблематично. Тогда вновь принялся смотреть в окно, рассматривая игрушечные в закатном освещении деревушки, изредка возникающие среди ровных, ухоженных полей.
Промелькнули пригороды Руана, после чего мы повернули на Дьеп, дорога стала более пустынной и совсем стемнело. Клод оживилась со своей картой, что-то регулярно пытаясь объяснить невозмутимому Берну, в результате, из мрака всё же возник нужный нам поворот налево, в сторону побережья. Дальше началось самое интересное – в полнейшей темноте мы петляли по лабиринту узких шоссе совсем уж местного значения, периодически заезжая на какие-то, с виду лет триста назад вымершие, хутора, где Берн отыскивал-таки живые существа, у которых затем долго выяснял нужное нам направление. После этого мы опять ныряли в пустую темень со множеством непонятно кому нужных перекрёстков, до следующего такого же хутора. Однако, как я заметил, мы не разу не заплутали, всё время передвигаясь в одну и ту же, правильную, как я надеялся, сторону. Конца же этого пути, казалось, не будет никогда…
Поэтому я страшно удивился, когда остановившись, в очередной раз, меж освещённых только нашими фарами, каменных стен, Бёрн, пошушукавшись с Клод, повернулся к нам (точнее – ко мне, так как Марина, с мизерными перерывами, продолжала мирно спать) и объявил, что мы приехали. Мы взяли наши пожитки, и чуть пошатываясь на затёкших ногах, побрели вслед за Клод и Берном. А буквально за первым же углом обнаружилась маленькая уютная забегаловка, где нас, оказывается, ждали. Какие-то люди после недолгих переговоров, подхватили нас с женой, буквально, под руки и почти сразу, в минуте ходьбы, мы оказались заселёнными в комнатушку с белыми стенами и большой кроватью с Распятием над изголовьем. Я с наслаждением вытянул ноги, накрылся чем-то большим, кажется даже пуховым, и сразу заснул.
Утром, когда я продрал глаза, было свежо, но солнечно. Жена спала. Тогда я обследовал нашу, по своему, очень стильную комнату, и обнаружил за тёмной, с виду старинной дверью… совмещённый санузел с современной сантехникой и мягкими полотенцами. Зато, когда я высунул нос за дверь, открывающуюся прямо на улицу, передо мной оказалась действительно очень старая, покрытая красивой плесенью, деревянная бочка наполненная тёмной водой, в которой с явным удовольствием плавала абсолютно настоящая лягушка. Вокруг бочки располагался маленький, чистенький, каменистый дворик и деревянная калитка на улицу. Вернувшись в комнату, я набросил куртку и вышел наружу. За калиткой я очутился в идущем под уклон таком же каменистом проулке – посмотрев вниз я увидел нагромождение черепичных крыш, под которыми прятались каменные домики, а дальше – море в утренней дымке. Вспомнив, откуда мы сюда пришли, я направился вверх и тут же вышел на маленькую площадь, мощённую камнем, обрамлённую с одной стороны каменной же церквушкой с невысоким шпилем, и кафешкой, скорее даже таверной, с другой. Между ними, по краям площади, располагались магазинчик, какая-то контора и почта. Выше, по склону холма, виднелось ещё небольшое количество домиков под черепицей и зелёные лужайки с красивыми выступами скал, такого же светло-серого цвета что и вся деревушка.
В таверне было уже полно народу – человек двадцать. При моём появлении все загуготели про «перестройку», усадили и подвинули ко мне чашку с ароматнейшим кофе. Народ, на первый взгляд, был весь в доску свой – волосы, бороды, фенечки, бахрома… Причём, всё больше среднего возраста, а были и вовсе седые, но такие же колоритные персонажи. Среди них было спокойно и уютно. Правда, очень быстро выяснилось, что почти никто не говорит на английском и поэтому, познакомившись, похлопав по плечу и наговорив чего-то хорошего про Россию, меня оставили в покое, дав возможность рассматривать их, слушая непонятные их разговоры, периодически переходящие либо в спор, либо в хохот. Если обсуждалось нечто, совсем увлекательное, то Берн и Клод, находившиеся тут же, пытались мне переводить суть проблемы и даже втянуть меня в их обсуждение, но скоро, поняв, что мне куда интереснее наблюдать за их тусовкой со стороны, они перестали меня тормошить и заставлять напрягать мозги.
Как я понял, это сборище спонсировал местный богатенький дядька с огромной седой бородой, сам собиратель и хранитель фольклорных традиций. Они тут собирались уже далеко не первый раз и хотели бы сделать этот «фест» международным семинаром «по проблеме протоевропейского культурного наследия». Но пока приходилось ограничиваться ежегодными встречами в достаточно постоянном тесном кругу «истинных ценителей» песенной старины. Вечером ожидался концерт на лужайке за околицей с участием местных «самородков», а пока они хотели бы обсудить накопившиеся за год новости и наметить перспективы…
Вскоре всех позвали на завтрак, и мне пришлось бежать за женой. Перекусив в задней комнате «таверны», больше напоминающей семейный пансион, тусовка опять переместилась в переднюю комнату, со стойкой бара, и продолжила разговоры. А мы с Мариной отправились бродить по окрестным холмам.
Место, на самом деле, оказалось потрясающей красоты. Причём, больше всего впечатляли покой, поселившийся в этих краях, судя по ощущениям, когда-то давным-давно, тишина, ещё больше подчёркивающая этот покой, и - видимое следствие всего этого – почти полное безлюдье как в самой деревушке, так в её окрестностях. Люди-то, конечно, там жили, но создалось впечатление, что если они и выходили из своих домов, то только за тем, чтобы вежливо поздороваться, сесть в малолитражный автомобильчик и укатить с глаз долой по шоссейке за косогор, в сторону, как нам объяснили, соседнего посёлка, где находился рыбачий причал, лодки, рынок, и всё такое прочее…
Сначала мы забрались на скалистую верхотуру и осмотрели оттуда всю бухточку, на берегу которой, красноверхой каменистой кучкой, примостилась наша деревушка, название которой мы так не запомнили. Потом мы пробрались по камням вниз, к самой кромке ленивого прибоя, распугали чаек, но так и не увидели спрятавшуюся где-то там, за морем, в лёгком тумане, Британию. День был жаркий, пришла мысль даже макнуться, но вода оказалась прохладной, поэтому пришлось ограничиться прогулкой босиком по прибрежному песку, периодически забредая по колено в море и рассматривая на дне всякие сувениры вроде ракушек и камушков. Вкусно пахло тиной и было очень тихо.
В итоге, на обед мы опоздали, но нас отдельно накормила забавного вида улыбчивая мадам, которой, для завершения облика, не хватало лишь чепчика с рюшечками. Народ, как выяснилось, разбрёлся до вечера кто куда – часть уехала к рыбакам, часть убрела, как и мы, по холмам вдаль, а большая часть напилась пива и дрыхнет перед вечерней гульбой.
То же самое решили сделать мы – пошли в свой, как обозвала
его Марина, «чуланчик» и с величайшим удовольствием растянулись на койке под
Распятием в ожидании вечера…