Глава Десятая.

 

На сей раз всё было правильно – чувство полного умиротворения просто баюкало меня, с годами оно, оказывается, стало ещё более выразительным, почти осязаемым. И чуточку грустным – будто бы это происходило в последний, решающий всё и навсегда раз. От этого вместо трудно вспоминаемой эйфории я, по мере приближения к «Бистро», погружался в наиблаженнейший пофигизм вперемешку с запредельным оптимизмом. Казалось, не мы с Лазарем шагаем в нужном нам направлении, а окружающая нас реальность, центром которой было «Бистро», неторопливо сдвинулась с места и приближает нас, чуть по спирали, к собственной сердцевине…

Огибая площадь, нам пришлось пересечь тот самый скверик, которым заканчивался «иерусалимский арбат», там, среди невысоких кустов, обнаружились скамейки, на которых вольготно расположилась очередная, близкая по духу тусовка. Вокруг них, на асфальте в обилии стояли батлы разных калибров и банки с пивом. Из середины раздавалось пение под гитару, когда мы проходили совсем рядом, я даже разобрал слова: «Мы вышли из дома когда во всех окнах погасли огни…». Понятно. Наши в городе…

Заведение оказалось совсем небольшой забегаловкой с несколькими столиками у окон и стойкой прямо перед входом. Народу внутри почти не было. За стойкой стоял здоровенный весельчак с пронзительным взглядом. К нему-то я и направился с порога.

-       Шалом! Ду ю спик инглиш?

Детина ещё шире разулыбился и развёл руками. А глаза стали ещё более серьёзными.

-       Рашн?

В ответ – лишь отрицательное покачивание головой и совсем уж подозрительный взгляд. Я в растерянности обернулся к Лазарю. Тот протиснулся поближе, и они заговорили о чём-то на иврите. После нескольких фраз оба вдруг замолкли. Лазарь повернулся ко мне.

-       Всё в порядке. Будь добр, подожди немного на улице.

Я без лишних вопросов вышел. Совсем стемнело, а со стороны Бен-Игуда всё усиливались гул толпы и звуки музыки. У скверика с «цоеманами» по-прежнему стоял патрульный джип.

Лазарь вышел буквально через пару минут.

-       Ну что?

-       Нормально. Завтра утром поедем куда тебе нужно.

-       И это всё, что ты мне хочешь сообщить?

-       Так ведь большего я и сам не знаю.

-       А как же вы…

-       Я же и говорю – я толком сам ничего не понял. Одно ясно – тут твоему появлению совершенно не удивлены. Место, куда мне нужно будет тебя отвести мне сообщили. Вот и всё. Ты недоволен?

-       Не в этом дело.

-       Тогда жди до завтра.

-       Понял. Смиряюсь…

Мы неторопливо направились по Яффской улице в сторону Старого Города. По дороге Лазарь всё пытался привлечь моё внимание к различным достопримечательностям, но я ничего толком не запомнил, разве что умилила неожиданно возникшая перед нами… Московская площадь с храмом Русской Духовной Миссии на другом её конце.

А вскоре мы вышли к Яффским воротам Старого Города. Несмотря на ранний осенний вечер, народу внутри крепости было много – лавки и лавчонки бесконечного восточного базара были распахнуты настежь и движущаяся в едином ритме толпа увлекла нас в самые его недра. Мы шли, разглядывая изобилие восточной роскоши, окружавшее нас буквально вплотную, несколько раз поворачивали на такие же «улицы», заполненные товаром и людьми, пока Лазарь не указал мне то, ради чего я и попросил привести меня сюда – на древней стене, у поворота к уходящим куда-то вниз, таким же древним каменным ступеням, тёмной краской прямо по кладке было написано: «Holy Seputure».

Лазарь сказал, что с удовольствием попьёт кофейку в соседней кофейне, а я поспешил туда, куда указывала намалёванная на стене стрела. Совсем узенький проулок, поворот налево и тут же, слева, невысокие крепкие ворота в глухой стене, запертые, но с расписанием на нескольких языках, из коего следовало, что Божественная Литургия в Храме Гроба Господня начнётся ровно в полночь.

Я вернулся к торговым рядам, нашёл Лазаря,  хлебнул вместе с ним потрясающего кофе и мы побрели, болтая о том и о сём, тем же путём обратно. Недалеко от моих апартаментов мы попрощались до утра, Лазарь сел в припаркованную неподалёку машину и уехал, а я поднялся к себе, к долгожданному душу и кондиционеру.

Ближе к полуночи, освежившийся и отдохнувший, я вновь вышел на улицу, овеваемую тёплым ветерком, и знакомым уже маршрутом поспешил туда, куда так мечтал попасть все последние годы. Народу на улицах было ещё достаточно, кафе были полны, играла музыка. В скверике тоже наблюдался апофеоз гульбы – гитара нестройно бренчала, из слов понятен был лишь мат, а большинство батлов и банок лежали на боку в живописном беспорядке. Только патрульный джип стоял молчалив и недвижим, как и прежде. Зато Старый Город будто вымер. Лавки были крепко заперты железными воротами с кованными переплётами, звук моих шагов отдавался гулким эхом среди плит мостовой, стен, закоулков и терялся где-то в глубине древнего лабиринта. Я уже начал опасаться пропустить нужные мне повороты, но за одним из них увидел неожиданно знакомые монашеские силуэты нескольких человек, направляющихся, понятное дело, туда же…

… В пятом часу утра я шёл, а точнее сказать, парил в обратном направлении исполненный такой невыразимой лёгкостью, что касался земли, скорее всего, лишь только затем, чтобы не привлекать лишнего внимания к собственной персоне…

Город мирно спал. Улицы были совершенно пусты. На площади Зион незыблемо стоял джип, сквер был тих. Все присутствующие там дрыхли не сходя с мест, на скамейках и газоне.

 

Продолжение следует… | Назад